В дальнейшем эта история обросла дополнительными подробностями. В начале XVII века Костера изображали уже как успешного типографщика, владевшего прессом, и вплоть до середины XX века учебники и популярные книги по истории утверждали, что он был настоящим изобретателем, а Гутенберг – подлым самозванцем.

Но, как историки вскоре поняли, в этом деле много темных пятен. Фамилия Иоганна приведена как «Фауст», и его, видимо, путали как с главным покровителем Гутенберга – Фустом (о котором мы поговорим далее), так и со средневековым чернокнижником, которого увековечили Марло, Гёте и Гуно. Не упоминается ни о фамилии Генсфляйш, ни о фамилии Гутенберг. Обратите внимание на детали повествования, придуманные для того, чтобы история выглядела более правдоподобной: лес, дети, винные кружки, рождественская кража, происшедшая как раз за 128 лет до того, как Юниус об этом написал, что совпадает с датой, которую в XVI веке было принято считать годом изобретения Гутенберга. В Харлеме действительно жил торговец книгами по имени Корнелис, но он умер в 1522 году. Если он работал у Костера вместе с Иоганном Фаустом в 1441 году, то должен был прожить 100 лет. И, если все инструменты были похищены, как Костер мог продолжать свое дело? И как именно Костер изготавливал свои литеры? Специалисты предполагают, что он мог отливать их в песке, но эксперименты показывают, что такой метод крайне неэффективен. И, наконец, нас интересуют не резчики по дереву, коим, судя по всему, был Костер, а люди, занимавшиеся обработкой металла.

А как насчет результатов? Практически нет сомнений в том, что все они появились позже. Практически – потому, что дата издания первых голландских книг, напечатанных с использованием подвижных литер, неизвестна и исследователи все еще размышляют над вопросом о том, мог ли кто-либо в Харлеме в 1430-х годах экспериментировать с песком, глиной и деревом в поисках решения задачи, которую Гутенберг одолел с помощью металла.

В самом Харлеме никто не полагается на новые открытия. Здесь на Рыночной площади стоит памятник Костеру, воздвигнутый в XIX веке, и никто не собирается умалять его достоинства – в конце концов, сам он не был ответствен за утверждения, делавшиеся от его имени. Но сегодня уже никто не верит старым учебникам, которые больше полагались на патриотическое выдавание желаемого за действительное, чем на историческую точность. Как сказал мне главный архивист Харлема, «мы знаем, что он не опередил Гутенберга». Это хорошая история, но не более того – в лучшем случае, еще одно напоминание о заядлом соперничестве за право воплотить в жизнь «искусственное письмо».

Книгопечатание подвижными литерами – результат вдохновения и вместе с тем тяжелого труда.

Может показаться, что идея родилась в результате внезапного прозрения, подобного тому, которое заставило Архимеда выпрыгнуть из ванны с его знаменитым восклицанием «Эврика!». Но идеи редко появляются из ниоткуда. А если и так, как, например, в случае с чертежом геликоптера Леонардо да Винчи, их продолжают считать научной фантастикой до тех пор, пока технический прогресс не убедит нас в обратном. Идеи формируются на основе предыдущих достижений, и для того чтобы принести плоды, им нужна эта самая основа – в данном случае гравирование, литье, металлургия, производство бумаги, вина и масла.

Идея, очевидно, взращивалась медленно. Скорее всего, вначале появилась обобщенная задумка («а что если?»), нечто, о чем можно поговорить со старым другом за бокалом вина. А что если можно было бы каким-то образом избавиться от писцов и ксилографии, чтобы книги могли изготавливаться быстро и чтобы они были доступны всем и в большом количестве – вы только представьте себе, какой статус и какое состояние может обрести тот, кто это придумает! Неизвестно, с чего именно все начиналось; но давайте проведем мысленный эксперимент и попробуем представить себе стадии, через которые должен был пройти Гутенберг, чтобы превратить это «а что если» в идею, а идею – в реальность.

По сравнению с изобретателями из других культур у Гутенберга было огромное преимущество – возможность работать всего с парой дюжин, а не с несколькими тысячами символов, а также наличие инструментов, которые повсеместно использовались для гравирования металлов. В некотором смысле путь к решению был перед ним с самого детства. Отдельные буквы можно было встретить на пунсонах для печати на книжных обложках и для чеканки монет. Гутенберг, глядя на горстку пунсонов, наверняка осознавал, что сверху от них можно отрезать примерно сантиметр и соединить несколько пунсонов, получив таким образом слово, строку и целую страницу из металлических букв, покрыть их краской и сделать оттиск на бумаге, то есть создать книгопечатание подвижными литерами.

Теоретически набор пунсонов мог заменить деревянные блоки, так как металл более стойкий, чем дерево, и отпечаток с него четче. Кроме того, буквы можно переставлять, чтобы изменить текст. Однако при всех этих преимуществах каждая страница требовала бы огромного количества пунсонов.

Представьте себе попытку сделать подобным образом несколько десятков страниц, когда гравировщики должны изготавливать каждую букву. Им пришлось бы работать круглосуточно, и каждый пунсон был бы уникальным, при этом велика вероятность того, что некоторые варианты букв будут отличаться друг от друга. Для изготовления одного пунсона хорошему гравировщику нужен целый день. Лишь для одной страницы, подобной той, которую вы сейчас читаете, понадобилось бы 3 тысячи пунсонов. Десять лет работы одного гравировщика на одну страницу! Это экономически неосуществимая и совершенно непрактичная идея.

Таким образом, задача заключается в другом. Необходимо придумать способ создания копии пунсонов. Гутенбергу нужно было нечто, что позволило бы дешево воспроизводить каждый отдельный пунсон или его часть в любом количестве, оставляя оригинал нетронутым. Следовало клонировать информацию с помощью совершенной копии и не повредить при этом оригинал. Именно копия должна затем сформировать собственно печатную страницу.

Итак, вопрос заключался в следующем: как изготовить дешевую копию пунсона? Очевидно, что нужен механический способ, так как ручное гравирование не подходит. Кажется, что в пунсоне с буквой нет ничего сложного, но он состоит из двух элементов: основания и буквы на одной из его граней. Каждая буква индивидуальна, поэтому основания должны быть разной ширины: широкие буквы (например, m и w) занимают больше места, чем узкие (например, i и l). Сделать копию буквы несложно – на это способен любой изготовитель монет или медалей, достаточно лишь выгравировать изображение в литейной форме и залить в нее золото, серебро или другой металл. Но как изготовить копии таким образом, чтобы объединить их в форму, которая была бы одновременно достаточно прочной для того, чтобы ее можно было использовать для печати, и многоразовой?