Инспектор, не обращая внимания на амурные дела троицы, подошел к Страйкеру и спросил;

— Вы можете ответить на некоторые простые вопросы?

Безумный Пророк наклонил голову.

— Спрашивай.

— Когда вы покинули Вейртон, Западная Виргиния?

Глаза старика блеснули.

— После обряда куфы, пять лун назад.

— Когда?! — Вогн вытаращил глаза.

Профессор Ярдли кашлянул.

— Позвольте, я поясню, инспектор. Обряд куфы производился древними египтянами на закате солнца и состоял из церемонии приготовления куфы из шестнадцати ингредиентов — меда, вина, мирры и так далее, — которые смешивались в бронзовой чаше при чтении священных писаний. Он имеет в виду церемонию куфы, проведенную им пять лун назад, то есть в январе.

Инспектор кивнул, а Страйкер благодарно улыбнулся профессору. Вдруг Эллери неожиданно для себя так громко воскликнул «Крозак!», что все вздрогнули. Улыбка сползла с лица Страйкера, и губы его задрожали. Ромейн не шелохнулся.

— Извините, — пробормотал Эллери. — Со мной бывает. Продолжайте, господин профессор.

— Весьма кстати, — улыбнулся Вогн. — Харашт, а где Велия Крозак?

Страйкер облизнул губы.

— Крозак… Нет, нет! Я не знаю! Он покинул храм!

Он бежал!!

— А когда вы связались с этим типом? — спросил Исхем, указывая на Ромейна.

— Что еще за Крозак? — вмешался Ромейн. — Я познакомился со стариком в феврале, и мне понравилась его идея с солнцепоклонниками…

— Где вы познакомились?

— В Питтсбурге. Мне показалось, что это отличное закаливание организма, — продолжил Ромейн, распрямив плечи. — Конечно, — он понизил голос, — болтовня про Бога Солнца хороша для придурков, а по мне, важно только одно — люди сбрасывают одежду и живут под солнцем. Смотрите! — Он глубоко вздохнул, и его великолепная грудная клетка надулась, как шар. Впечатляет, а? Я позволяю волшебным лучам Солнца прикасаться к моей коже…

— Хватит! — перебил его инспектор. — Старая песенка! Я хожу одетым с той поры, как вылез из люльки, и там не менее могу обвязать тебя вокруг своего мизинца, Скажи лучше, как ты попал на остров?

— Злые козни! — внезапно выпалил Страйкер, — Козни? Чьи? — Исхем удивленно поднял брови.

— Козни! — упрямо повторил Страйкер.

— Да не слушайте вы его! — воскликнул Ромейн. — Он как заупрямится, от него слова нормального не добьешься, Когда я с ним встретился, он все твердил: «Козни, козни… Поселиться на Ойстер-Айленде — козни…».

— Это случилось, когда вы стали его учеником или раньше? — спросил Эллери.

— Раньше.

Следствие снова оказалось в тупике. Было ясно, что безумный египтолог при всем желании не способен связно выразить ни одной мысли, а Пол Ромейн просто ничего не знает о преступлении полугодовой давности.

Дознание выявило, что на острове проживают двадцать три нудиста, в большинстве Нью-Йоркцы, привлеченные объявлением в газете или личной миссионерской деятельностью Ромейна. Прибывали они в островную колонию по железной дороге, затем ехали на такси и далее плыли на лодках. Владелец Кетчема встречал гостей и обычно водил по острову, устраивая нечто вроде короткой экскурсии.

Старина Кетчем, как выяснилось, жил вместе с женой в восточной части острова.

Инспектор Вогн собрал и начал допрашивать дрожавших от страха нудистов. Некоторые, понимая, что теперь их приверженность наготе может стать достоянием общественности, пришли позднее на пристань в полной экипировке, с ручным багажом. Но инспектор мрачно покачал головой — ни один не покинет остров без специального разрешения. Он записывал имена и адреса островитян, саркастически улыбаясь новоявленным Смитам, Джонсам, Браунам, — Кто-нибудь из вас покидал остров вчера? — спросил Исхем.

Оказалось, таких нет. Никто из них не был на материке последние несколько дней.

Предварительное дознание на острове подходило к концу. Эстер Линкольн все еще стояла возле Ромейна, когда доктор Тэмпль сказал:

— Пойдем, Эстер.

Она отрицательно покачала головой.

— Ты делаешь большую глупость, Эстер. Не стой хотя бы рядом с этим мерзавцем и ему подобными тупоголовыми ублюдками!

Ромейн угрожающе шагнул вперед.

— Что ты сказал? Повтори!

— Ты слышал, тупоголовый болван! — зло выкрикнул доктор и двинул Ромейна в челюсть, вложив в удар всю свою силу, обиду и ненависть.

Эстер на мгновение замерла. Но вдруг у нее задрожали губы, и она бросилась в лес, всхлипывая и шмыгая носом.

Инспектор Вогн отпрянул.

Ромейн, откинув голову, захохотал.

— Это все, на что ты способен, старый зануда? — Уши его побагровели. Я предупреждаю тебя, Тэмпль! Держись подальше от острова! Если я тебя встречу еще хоть раз, кости переломаю! Все кости до единой в твоем мерзком теле! А теперь убирайся отсюда!

Эллери вздохнул.

Туманное дело еще больше запутывалось. Визит на остров завершен, а загадка убийства оставалась. Все понимали, что неспроста появился вблизи Брэдвуда человек по имени Харвшт. Это явно не было случайностью.

Какая-то связь могла существовать между убийством школьного учителя и убийством миллионера…

Полицейский катер отчалил от пристани и помчался вдоль побережья Ойстер-Айленда. Отплыв довольно далеко, путники увидели небольшой причал, похожий на все местные причалы.

— Наверное, собственная пристань Кетчемов, — Предположил Вогн. Швартуемся.

Остров тут был более диким, чем на западной стороне. С деревянного помоста, на котором они стояли, были хорошо видны пролив и берег к северу от Нью-Йорка.

Доктор Тэмпль и профессор Ярдли вернулись на катер, а прокурор, инспектор и Эллери спустились с пристани и двинулись в направлении к лесу. Было прохладно.

И если бы не тропинка, по которой они шли, густой лес мог бы показаться девственным. Пройдя ярдов сто пятьдесят, они набрели на некое подобие цивилизации, очутившись у дома, построенного из громадных, грубо тесанных бревен, на крыльце которого сидел коренастый загорелый старик и спокойно курил трубку. Увидев приближающихся людей, он вскочил и недружелюбно спросил:

— Что вы здесь делаете? Разве вам не известно, что остров — частная собственность?

— Полиция! — сурово осадил его инспектор Вогн. — Вы мистер Кетчем?

Старик кивнул.

— Полиция, говорите? Из-за нудистов? Мы с миссис Кетчем тут ни при чем. Мы только хозяева этого клочка суши, и коли мои арендаторы в чем-то замешаны, пускай сами виноватятся.