Но тут она внезапно вспомнила, какой была ее подруга в первые годы своего замужества. Каким был Макс Киселев, каким был их дом — эта тесная двухкомнатная квартирка, где сейчас так все убрано, вымыто и так пусто. Марьяна изменилась радикально. И от этих перемен у Кати отчего-то вдруг заныло сердце.

Нет, нет, нет, не надо нам такой доли. Мы лучше потерпим, переживем как-нибудь, только не надо этого нам.

Тут ей вспомнились слова вдовы Авдюкова о терпении. Так вот она, значит, что имела в виду. Но теперь и у нее ситуация изменилась. Она — вдова. А ее муж убит.

Если убийство раскроется, подумала Катя, это действительно будет неплохой материал. И не только для одного «Криминального вестника». Можно будет выжать целую историю и для какого-нибудь толстого женского журнала. Надо по-быстрому разделаться со статьями, которые висят на ней, как на криминальном обозревателе пресс-центра, и вплотную заняться делом Авдюкова. Толк будет, если дело раскроется. Только вот блеснет ли удача с раскрытием?

Как же все-таки попала бутылка с уксусной эссенцией в двести второй номер?

Кто ее мог подложить? По логике вещей, тот, кто знал о том, что Владлен Ермолаевич Авдюков каждое утро натощак, лежа в постели, выпивает целую бутылку нарзана, добиваясь мочегонного эффекта. Почки свои промывает. А кто об этом знал? Знали все домашние — жена, домработница, которая и ставила дома в спальне бутылку. Дочь наверняка знала. Любовница — эта самая загадочная Юлия Олейникова, исчезнувшая из отеля среди ночи. А также об этом знали горничные «Паруса» — Вероника Мизина и ее напарницы. А это значит… раз были в курсе горничные отеля, знал и весь белый свет. Поди дознайся, кому они еще об этом говорили? Менеджеру, стюардам, распоряжающимся пополнением фригобаров. Да и сам Авдюков своего увлечения водолечением ни от кого не скрывал. Это как в случае с новой модной диетой — узнал, немедленно поделись с другим, обсуди, соблазни попробовать.

И все-таки это был человек, который знал привычки Авдюкова. Только это знание могло подтолкнуть его к выбору такого способа убийства: подмену бутылки с нарзаном, стоявшей на тумбочке у постели, бутылкой из-под воды «Серебряный ключ», наполненной концентрированной уксусной кислотой.

А Владлен Ермолаевич Авдюков в ту ночь к тому же еще и выпил лишнего. У него, наверное, горло пересохло. Все горело внутри с перепоя. Вот он, проснувшись среди ночи, и потянулся в темноте к тумбочке, нашарил бутылку, которая должна была там быть, отвинтил пробку и…

Как глотают из горла минералку, лежа в кровати? Залпом. То-то и оно — залпом. Хотя, лежа на подушке, так не получится — захлебнешься. Надо приподняться. Но неужели он не почувствовал бьющего в нос запаха уксусной кислоты? Выходит, что нет. Может быть, оттого, что был сильно пьян, а может, и по иной какой причине. По какой? Что же даст дактилоскопическая экспертиза? Чьи отпечатки на той бутылке?

И кто совершил подмену? У кого была реальная возможность это сделать? Несомненно, у Юлии Олейниковой, находившейся с Авдюковым в тот вечер в одном номере. И… у горничной Мизиной, которая утверждает, что поставила на тумбочку бутылку с гостиничным нарзаном. Мог и кто-то третий, неизвестный, зайти в номер в отсутствие Авдюкова и Олейниковой. Но это значит, что у него должен был быть ключ от двести второго номера.

Неужели Марьяне придется проверять и допрашивать весь персонал «Паруса»? — тревожно подумала Катя. Это же на долгие месяцы работа. А в конце ее, возможно, тупик — полное отсутствие доказательств, следственно-причинных связей и…

Нет, надо начинать с простейшего. В дебри забраться всегда успеем. А простейшее сейчас — это Юлия Олейникова. Она, несомненно, уже знает о смерти своего любовника. Интересно, а знает ли о том, что для следствия она сейчас уже не свидетель, а подозреваемая номер один?

Мысли и догадки переполняли Катю. Было воскресенье — солнечный май. «Драгоценный» уже дал о себе знать, и можно было не бояться пропустить этот долгожданный звонок. Она наскоро прикончила уборку — долой все, долой, да здравствует свобода! Остаток воскресенья она провела в уютном летнем кафе в Нескучном саду, попивая китайский чай. Наслаждалась сразу двумя порциями фруктового мороженого — в одной вазочке бананово-дынные шарики, а в другой лимонно-шоколадные. Хотела заказать бокал белого вина — вон под тот белый прогулочный пароходик с красавцем капитаном, приятелем «драгоценного». Но, вспомнив Марьянины откровения, не стала. Женщина, пусть и очень еще молодая, но пьющая в одиночестве в воскресный день на веранде летнего кафе, — это, знаете ли, аллегория всего того, чего сама Катя искренне себе не желала. Чур, чур, меня, Май-чародей, подальше, подальше!

В среду после похорон Зинаида Александровна проснулась в меланхолии. Так всегда и бывает. Прах к праху, тлен к тлену, а жизнь своей чередой.

Утро начиналось как обычно — с душа, кормления проголодавшегося кота, варки крепчайшего кофе и ленивого слушания «Эха Москвы». И как-то все было постыло Зинаиде Александровне. Отчего-то чаще, чем нужно, маячил перед ее внутренним взором тяжелый дубовый гроб, в котором вчера днем со святыми упокой опустили Владлена Ермолаевича Авдюкова в могилу на Котляковском кладбище. Сам же Авдюков вспоминался ей исключительно живым — неунывающим, бодрым, шумно-громкоголосым, каким он и был на недавнем своем полувековом юбилее, парадно, многолюдно отмечаемом в русском ресторане все того же «Паруса». Ах, как складывается все в жизни один к одному — рассказать кому, не поверят.

По требованию кота (тот терся о ноги, басовито урча) она снова налила ему в миску молока из открытого пакета — половину ему, ненасытному Батону, половину себе — в омлет из трех яиц. И тут позвонила Нателла Георгиевна Усольская. Голос ее дрожал:

— Зина, ты не спишь? Я тебя не разбудила?

— Я завтракаю. Только что встала.

— Зина, я просто не знаю, что делать. Он мне лжет, понимаешь? Он все время мне лжет. Ежечасно, ежесекундно! Я сама не своя… ну что мне делать, как быть?

«Он» — так с некоторых пор Нателла Георгиевна называла своего мужа, Ореста Григорьевича. На похоронах Авдюкова они были вместе. И выглядели очень достойно — скорбящая по дорогому другу и компаньону зрелая супружеская пара.

— Вы что, поссорились с Орестом? — спросила Зинаида Александровна.

— Нет. Просто я так больше не в силах… Он лжет мне в глаза и делает это так спокойно, как ни в чем не бывало… Зина, это такое мучение, я просто не могу, не могу так больше!

— Думай о хорошем, не думай о плохом.

— Тебе легко говорить!

— Мне легко?

— Зина, я совсем одна. Он уехал в офис, а я…

— Знаешь, мне сегодня сон такой приснился — умрешь. Натуральная порнушка. Как будто я снова на том корабле. Это ж был настоящий противолодочный крейсер. И все эти мальчики — матросы и капитан…

— Зина, ради бога!

— А знаешь, этот ночной крем с коллагеном совсем недурен. Но малость жирноват для моей кожи. Тебе лучше попробовать тот клеточный от «Корф»…