Люди – не оловянные солдатики, отлитые по одному образцу! Таков был внутренний девиз Альберта Ростовцева, он не кричал о нем, не объявлял на каждом перекрестке, никогда его не отстаивал и не доказывал. Он жил по нему.

Наверное, оттого и пришлась по душе Ростовцеву культура средневекового Китая, что она всегда ценила внутреннее выше, чем внешнее.

Незаметно мысли его потекли спокойнее, выровнялись, упорядочились, замедлились и уступили место сну. Во сне человек не думает, он видит картинки иной реальности, похожей на повседневную жизнь или далекой от нее.

Давно в сны Альберта не приходил его странный враг – «канатоходец». Так он окрестил человека, идущего по канату над бездной. Удивительно, но «канатоходец» начал являться ему лет с пяти: вполне уже взрослый – такой, каким Альберт увидел его впоследствии. Ужаснее всего, что «канатоходец» не просто балансировал над бездной, а заманивал туда Ростовцева. Он пятился назад, осторожно ступая по канату, ставя ноги чуть наискось, и протягивал обе руки вперед, делал радушный приглашающий жест: иди, мол, сюда, ко мне, не бойся! Канат словно висел в пустоте; вверху, в дымном ореоле, застыла на черном небе луна, зазывая лунного мальчика; внизу клубилась бездонность… над которой двигался «канатоходец». И вот уже они вдвоем, лицом к лицу стояли на этом призрачном мостике, на губах «канатоходца», еще играла скептическая улыбка, а в глазах нарастал ужас… Лунный мальчик делал шаг вперед, и «канатоходец» покачнувшись, терял равновесие и медленно, плавно клонясь назад и в сторону взмахивал руками, пытаясь удержаться. Его пальцы судорожно хватали воздух… тщетно! Ступни срывались с каната, и «канатоходец» летел вниз, стремительно уменьшаясь…

– А-а-а-аааа-а! – повторяло эхо его предсмертный крик. – А-а-а-аааа-а! – многократно отражались, рассыпались вокруг тягучие, полные отчаяния звуки.

Ростовцев проснулся – раз за разом он просыпался в один и тот же момент, – открыл глаза и с облегчением вздохнул. Ф-ффу-у-у! Это всего лишь сон.

За желтыми шелковыми шторами светлел квадрат окна. Неужели наступает рассвет? Альберт Юрьевич перевел взгляд на китайские эротические гравюры… в серо-желтых красках раннего утра выделялись на стене только рамки: окна в другую, забытую жизнь, которая никогда не повторится.

«По законам кругового движения можно вернуться в ту же самую точку, – подумал Ростовцев. – Хотел бы я этого?» Однозначного ответа он дать не мог.

Подчиняясь непонятному импульсу, он набрал номер своего начальника охраны.

– Георгий, – устало произнес он. – Найди-ка мне телефон по адресу…

И Альберт назвал улицу, дом и квартиру Лики Ермолаевой, – как ни пьян он был, провожая ее, все запомнил в точности. Отчего же иногда он будто выпадает из жизненных обстоятельств, времени и пространства, вдруг начиная осознавать себя где-нибудь на совещании или за накрытым столом, стараясь не подать виду, что не возьмет в толк, как он тут очутился, о чем говорят и по какому поводу застолье? Словно он выключился в одном месте, а включился в другом. Но окружающие люди не выказывали удивления, не задавали ему вопросов. Значит, не замечали? Или эти «выключения» были столь краткими, что их не успевали отследить, или… господин Ростовцев продолжал, фактически сознательно не присутствуя, все же выполнять положенные действия и вести себя подобно заведенному механизму.

Через десять минут Георгий сообщил ему телефон, по которому можно было связаться с новой знакомой. Ростовцев покосился на светящийся циферблат часов: Лика, наверное, еще спит.

«Что на меня нашло?» – разозлился бизнесмен.

Крайне недовольный собой, он встал, сделал гимнастику ушу, выпил зеленого чаю и… позвонил Лике. Ему ответили.

– Ваша Стефи умерла? – переспросил Альберт. – Как это случилось?

Он не совсем понял, что произошло, но сразу предложил помощь. И Лика не отказалась.

– Не волнуйтесь, я все организую! – уверял он ее. – Через полчаса… нет, простите, через сорок минут буду у вас.

* * *

Майор ждал Смирнова в баре «Червовый король», нетерпеливо поглядывая на дверь. С утра в таких заведениях немноголюдно, пахнет кухней, кофе и маленькими фирменными пирожками. Их как раз вынимают из духовки, складывают на большие мельхиоровые подносы и выносят в зал. Пирожки горячие, с румяной корочкой – удержаться, чтобы не съесть, невозможно.

Наконец, вошел Всеслав, сбросил куртку и с наслаждением потер руки. Запах пирожков с мясом пробудил зверский аппетит.

– Ты еще ничего не заказал? – поздоровавшись, удивился сыщик.

Майор улыбнулся:

– Что, не успел позавтракать?

– Какое там? – махнул рукой Смирнов. – Поспать не удалось, не то что поесть! Всю ночь пробегал, как борзый пес, а утром опять в поход. Беседовал с весьма любознательным молодым человеком по имени Дориан. Человеку исполнилось шесть лет, а рассуждает, как взрослый.

– Нынче дети умные пошли, но неуправляемые, – вздохнул майор.

Сыщик подозвал официанта и велел ему принести пива, горячих сосисок и тарелку пирожков с разной начинкой.

– Метет второй день, – заметил бывший сослуживец. – Как в преисподней. Весна, называется!

– Выкладывай свои новости, – не поддержал Смирнов разговор о погоде. – Я когда голодный, лучше соображаю.

– Ладно, – согласился майор. – Везучий ты, Славка! Всегда тебе зеленая улица. Если б кто другой сведениями такой давности интересовался, ни черта бы не узнал. А тебе информация сама в руки плывет!

– На том стоим. Думаешь, я бы много частным сыском заработал, если бы мне козыри в руки не шли? В каждом деле важна легкость! Слишком трудно бывает тому, кто либо не в свои сани сел, либо мыслит неправильно. Мысли – они первейший двигатель. Вот закончу сыскную деятельность, открою специальную школу: буду людей обучать правильному мышлению. Как думаешь, братец, так и живешь!

– Ну, ты хватил, – с сомнением покачал головой майор. – Это все философия. А я – практик! Поэтому слушай. Из Благовещенска откликнулся мой двоюродный брат, Толик, прислал по электронной почте письмо по поводу твоего Селезнева Аркадия Николаевича. Нету такого человека!

Официант принес заказ, и Смирнов сначала проглотил сосиску, откусил половину пирожка, а потом уже спросил с набитым ртом:

– Как это – нету?

– А вот так! Был такой егерь, двадцать шесть лет тому назад пропал без вести. Только не в районе Талды или Ушума, а в другой стороне. Ушел в тайгу и не вернулся. Искали его, но без толку. Говорят, медведь задрал или тигр. В общем, все, с концами.

Сыщик даже жевать перестал.

– Сведения достоверные?

– Обижаешь, – повел плечами майор. – Этим делом занимался мой дядька, то есть отец Толика Карнаухова: он тогда был молодым опером, выполнял самые гиблые задания, мотался по таежным поселкам, по хуторам, – куда мог добраться, – словом… приобретал опыт оперативной работы. У нас ментовская династия, ты же знаешь, – все мужики пошли по линии розыска.