– Готово, товарищ полковник.

– Ну что ж, идемте, товарищ майор. Сегодня мы – солдаты.

Спустя минут десять, когда взвились и рассыпались на множество малюсеньких звездочек три красные ракеты, мы с полковником шли в цепи атакующих. Бардадин шел чуть впереди, размахивая пистолетом и крича: «Вперед, товарищи! Смерть фашистам!» Стебли кукурузы били по лицу, путались в ногах. В воздухе бушевал свинцовый шквал, пули, словно коса, срезали уже пожелтевшие листья. А Бардадин был невозмутим и всем своим поведением показывал бойцам, что он презирает опасность, не боится летящих на него смертей. Великое дело – пример командира. Весь полк мгновенно узнал, что в цепи идет сам комдив, и это делало людей сильнее и бесстрашнее.

Противник дрогнул и начал поспешно отходить. Я видел, как, бросив станковый пулемет, улепетывали двое фашистов, страх гнал их подальше от наступающих русских, которых не берут и пули. Две деревни лежали на нашем пути, и в обеих мы не дали фашистам закрепиться. На моих глазах разъяренный гитлеровский офицер расстрелял троих солдат, в панике бежавших от наших бойцов. Но даже такие крутые меры не помогли. Лишь введя свежие резервы, гитлеровцы сумели остановить полк. Дело было сделано, попытка фашистов отрезать наши подразделения от переправ и на этот раз провалилась».

Также и маршал И. Х. Бахграмян хорошо отзывался о Бардадине: «С тяжелыми боями мы оттягивали соединения 6-й и 26-й армий от границы на новые рубежи к востоку от Львова. Отход прикрывали самые стойкие части. В 15-м мехкорпусе это возложили на 669-й мотострелковый полк 212-й моторизованной дивизии. Когда враг приближался, полковник В. В. Бардадин поднимал полк в контратаку. Бойцы яростно устремлялись навстречу противнику. Силы были неравными. Нередко в ходе боя отдельные подразделения оказывались во вражеском кольце. Но каждый раз они решительным броском вырывались из западни и пробивали дорогу к главным силам полка».

Однако ненумение ладить с непосредственным начальством и нежелание втирать очки вышестоящим штабам привели к тому, что Василий Владимирович, судя по всему, так и остался полковником. С 9 августа 1943 года по 30 мая 1944 года В. В. Бардадин командовал 300-й стрелковой дивизией 2-го формирования, находившейся на Дальнем Востоке. В августе 1945 года, будучи заместителем командира 59-го стрелкового корпуса, участвовал в войне с Японией, за что был награжден орденом Отечественной войны 1 степени.

Генерал армии Е. Е. Мальцев, тогда – начальник политотдела 12-й армии, вспоминал: «Учитывая реально сложившуюся обстановку, командующий Южным фронтом генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский в целях улучшения оперативного положения приказал в ночь на 28 июля отвести войска левого крыла фронта на рубеж, проходивший по южному берегу реки Кагальник и Манычскому каналу. Но к этому времени противник усилил свои войска свежими резервами и обрушил на наши части и соединения новые мощные удары. В этих условиях они далеко не всегда могли организованно отойти на указанные рубежи. Штабы фронта и некоторых армий часто теряли связь со своими войсками и не всегда имели точные данные о положении подчиненных частей. За двое суток танковые силы врага значительно продвинулись на сальском направлении.

К концу дня 28 июля между армиями фронта образовались большие разрывы, оборона была нарушена. Войска, особенно правое крыло фронта, будучи не в состоянии сдерживать натиск значительно превосходящих сил гитлеровцев, продолжали отступать на юго-восток.

В эти дни мне довелось встретиться с Родионом Яковлевичем Малиновским. Похудевший и осунувшийся, с серым от бесконечной усталости лицом, в пыльной одежде, командующий фронтом все-таки сохранял свойственные ему бодрость и подвижность. Но нельзя было не догадаться, какое тяжелое бремя лежало сейчас на душе генерала Малиновского.

Сдержать танковые дивизии врага нечем. Против тысячи с лишним фашистских танков у командующего Южным фронтом – чуть более ста, против тысячной армады самолетов – 130 машин. А войска фронта получили приказ прикрыть огромную территорию, отстоять богатства Кавказа. И без того молчаливый, Родион Яковлевич, говорили, теперь часами не произносил ни слова, погруженный в тяжелые раздумья.

– Отступать? – повторял он иногда сокрушенно один и тот же вопрос. – Но до каких пор? Ведь у нас появится достаточно сил, чтобы остановить врага! Пока мы пытаемся перешибить плетью обух… А это затея бесперспективная. Необходимы свежие силы… И мы их обретем…

28 июля Южный и Северо-Кавказский фронты преобразовались в один – Северо-Кавказский. Командующему Северо-Кавказским фронтом, которым был назначен маршал Советского Союза С. М. Буденный, которому в оперативном отношении подчинялись Черноморский флот и Азовская военная флотилия. Заместителями командующего стали генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский и генерал-полковник Я. Т. Черевиченко, начальником штаба фронта – генерал-лейтенант А. И. Антонов».

51-я и 37-я армии, оборонявшиеся на левом крыле Южного фронта, были разбиты. Они не смогли организованно отойти на рубеж реки Кагальник и к Манычскому каналу. Отход превратился в беспорядочное бегство. Немецкие войска, не встречая сопротивления, двинулись на Кубань. 3 августа немцы взяли Ворошиловск (ныне Ставрополь). 12 августа пал Краснодар, а 25 августа – Моздок. 9 августа 1-я немецкая танковая армия захватила Майкоп и продолжала наступать на туапсинском направлении. Перед отходом советских войск из Майкопа нефтяные скважины были забиты, а запасы горючего уничтожены. Тем не менее, через месяц немцам удалось частично восстановить добычу нефти. К 15–17 августа наступление немецких войск было остановлено на рубеже Самурская, Хадыженская, южнее Ключевой и Ставропольской. 17-й немецкой армии также не удалось прорваться к Туапсе.

Против частей 46-й армии Закавказского фронта, оборонявших перевалы Главного Кавказского хребта, действовал немецкий 49-й горнострелковый корпус и две румынские горнострелковые дивизии. В Красной Армии фактически горнострелковых войск не было, хотя некоторые дивизии и назывались горнострелковыми, но все их отличие от обычной пехоты заключалось в том, что в штате горнострелковых дивизий были вьючные животные. Советские пехотинцы не были подготовлены к боевым действиям в горах, не имели необходимого снаряжения и вооружения и альпинистской подготовки. К середине августа части 1-й немецкой горнострелковой дивизии и 4-й горнострелковой дивизии подошли к Клухорскому перевалу и к Эльбрусу. 21 августа при помощи проводников из местного балкарского населения, немецкие альпинисты водрузили флаги с эмблемами 1-й и 4-й горнострелковых дивизий – эдельвейсом и гвоздикой. Командовал восхождением капитан Хайнц Грот из 1-й дивизии. Ему подчинялся капитан Макс Геммерлер из 4-й дивизии. По дороге немцы разоружили в гостинице «Приют одиннадцати» отряд из 13 красноармейцев, часть из которых присоединилась к ним в качестве носильщиков и проводников, а остальных отпустили, снабдив продовольствием на обратный путь. Оберфельдфебель Кюммерле из 1-й горнострелковой дивизии установил немецкий военный флаг со свастикой на вершине Эльбруса. Рядом с ним были установлены штандарты 1-й и 4-й горнострелковых дивизий. Всего в группе было 14 военнослужащих 1-й горнострелковой дивизии и четыре – из 4-й, а также два кинооператора – Вольфганг Гортер и Ханц Ертель. Решение осуществить это восхождение пришло к офицерам двух горнострелковых дивизий спонтанно, после обильного употребления местного кукурузного самогона. А потом они получили разрешение командира 49-го горнострелкового окрпуса генерала Рудольфа Конрада. Установка немецких флагов на вершине Эльбруса не имела никакого военного значения. Эта акция даже вызвала неудовольствие Гитлера, назвавшего восхождение чисто спортивным достижением. Фюрер все же разрешил использовать факт водружения немецких флагов на Эльбрусе в пропагандистских целях. В журналах стали публиковать их фотографии, а отснятую хронику демонстрировать в кинотеатрах. Командовавший группой, осуществившей восхождение на Эльбрус, Хайнц Грот, ставший майором, действительно получил рыцарский крест, но это произошло 9 мая 1945 года, уже при преемнике Гитлера гросс– адмирале Карле Деннице, и неизвестно, был ли он удостоен этой награды за восхождение на Эльбрус или за какие-то иные подвиги. Хайнц Грот после войны был судьей и умер 28 апреля 1994 года в возрасте 88 лет. Кстати сказать, вопреки легенде, ни Грот, ни другие участники восхождения никогда прежде на Кавказе не были и восхождений на Эльбрус до 1942 года не совершали. Этот миф понадобился для того, чтобы ничего не говорить о помощи немецким альпинистам со стороны. 2 февраля 1943 года, когда немецкие горные стрелки ушли с Кавказа, начальник альпинистского отделения опергруппы Закавказского фронта воен-инженер третьего ранга Александр Гусев получил задание провести в районе Эльбруса «обследование баз укреплений противника, снятию фашистских вымпелов с вершин и установлению государственных флагов СССР». Советские альпинисты под руководством младшего лейтенанта Николая Гусака взошли на Эльбрус и 13 и 17 февраля установили на обеих вершинах Эльбруса советские флаги. Это сделали Александр Сидоренко и Бекну Хергиани. Интересно, что самих немецких флагов на вершине они не нашли, а только корешки от них на альпенштоках. Можно предположить, что перед отступлением немцы флаги сняли (Грот после войны вспоминал, что они дважды поднимались на Эльбрус), либо они пришли в ветхость. Не нашли там и записки немецких альпинистов, которую обычно оставляют при восхождении. Следует сказать, что зимнее восхождение на Эльбрус – гораздо более сложная операция, чем летнее восхождение. Александр Михайлович Гусев после войны заведовал кафедрой физики моря МГУ и умер в 1994 году в возрасте 82 лет. В мемуарах Гусев утверждал, что во время восхождения в окрестностях Эльбруса бродили группы отставших от своих немецких егерей, якобы превратившиеся в бандитов, против которых действовали части НКВД. В действительности все германские горные стрелки ушли с Главного Кавказского хребта, и здесь могли продолжать действовать только антисоветские партизанские отряды из балкарцев.