На строительство железных дорог набирали самых физически крепких мужчин — чаще всего из ближайших деревень. Из крестьян, становившихся рабочими, формировалась артель. Во главе артели ставили старосту, над старостой стояли подрядчик или десятник (фактический руководитель работ). Эти инстанции непосредственно определяли, какое жалованье получат рабочие. Конечно, течение денег из кассы строительства в карман рабочих ограничивалось «фильтром» из вышеупомянутых инстанций, каждая из которых стремилась к максимальному личному благополучию. Сквозь этот «фильтр» до тружеников, разумеется, мало что доходило. Говоря конкретно, они теряли третью — пятую часть жалованья, и без того мизерного. Помножьте эту часть на число строителей дороги (от 50 до 100 тысяч человек, в зависимости от объемов работ), и вы сможете себе представить, какая нажива доставалась армии «грамотеев-десятников» (помимо того, что они имели на приписках).

Беда российских рабочих состояла в том, что они были почти поголовно неграмотны. Именно поэтому усилия П. П. Мельникова по упорядочению расчетов с рабочими и попытка цивилизации их быта и даже просвещения встречали ненависть и сопротивление дорожного начальства. Если бы рабочие умели хотя бы считать, их было бы гораздо труднее обманывать. Безграмотность рабочих — вот главный источник благосостояния «грамотеев»[18].

П. П. Мельников взывал о «предупреждении притеснения» (его и на это хватало!):

«Для предупреждения притеснения рабочих при расчетах за работы земляного полотна я полагал необходимым постановить следующие правила:

1. Чтобы нормальный контракт подрядчика с рабочими был предварительно рассмотрен, в особенности относительно степени выработки, назначаемой рабочим, и вычетов с них за пьянство, прогулы, отлучку и недоработки.

2. Чтобы каждому рабочему, заключившему контракт, была выдана по прибытии его на место работ книжка, в которую вписывались бы на заглавном листе имя рабочего и главные статьи найма, как то цена, требуемая степень выработки, основание и вычеты, коим рабочий подвергнется.

3. Чтобы в этой книжке вписывались ежедневно конторою подрядчика, сколько рабочий выработал и какой с него следует вычет за какой-либо из предметов, по коим он вычетом подвергнется, а также вписывались бы сделанные ему выдачи деньгами, обувью или одеждою, и по окончании работы всякий день были бы объявляемы рабочим, что вписано в книги».

Ах, дорогой Павел Петрович, чистая душа…

Из записки Мельникова очевидно, что всё это было — и пьянство, и побеги, и болезни. При этом за всем наблюдали жандармы Бенкендорфа и без устали докладывали, куда следует, о любых беспорядках. Быт рабочих был порой не просто тяжелым и убогим, но и бесчеловечным. Недаром Н. А. Добролюбов назвал свою статью о железнодорожных рабочих «Опыт отлучения людей от пищи»:

«Рабочие живут в выкопанных в земле ямах; в ямах этих устроены по обеим сторонам нары, и на них нет ни соломы, ни рогожек; под боком доска, под головой кулак. Шалаши сделаны с такой же небрежностью, низки, тесны и без отверстий для воздуха. Шалашей сделано мало: по 20 человек лежит в каждом из них, а когда число заболевших возрастает и привозят новых людей, им приходится лежать на земле и ждать, пока не построят новые помещения. Нет соломы, нет рогожек, войлоков, чтобы смягчить для больных ложе».

Надо сказать, что и в более поздние просвещенные времена условия труда и быта рабочих на строительстве железных дорог далеко не всегда обеспечивались на том уровне, какой требовался. Слишком велик всегда был соблазн сэкономить на социальном обеспечении. «Большая часть предпринимателей недобросовестно выполняла принятые на себя обязательства. Они вовремя не обеспечивали рабочих жильем, не требовали с рабочих выполнения санитарных норм в бараках и вокруг них, часто предоставляли некачественные продукты, о чем неоднократно отмечали в своих актах врачи санитарной службы, на должном уровне не соблюдались правила техники безопасности. Так, например, у подрядчика И. Никитина недалеко от пади Большая Шумиха рабочие опасались работать в галерее ввиду ненадежного устройства крепей. Однако подрядчик не обращал внимания на такие мелочи, пока не придавило человека. Обвалившиеся крепи причинили серьезный вывих рабочему Тюрину. У подрядчика Э. Ю. Березовского часто калечились люди и лошади…

В контракте, который заключал предприниматель с рабочим, и в „Положении о санитарной службе“ имелись пункты о том, что предприниматель был обязан предоставлять первую медицинскую помощь и доставить в случае необходимости больного в приемный покой. Но это выполняли не все. Ввиду отсутствия общих законов, определяющих обязанности подрядчиков по содержанию больных, забота о них вызывалась не прямым требованием закона, а морально-нравственными побуждениями. В этом отношении подрядчики не всегда соблюдали требования нравственности. Порой они проявляли полное равнодушие к положению заболевших рабочих. Во многих местах не было медицинской помощи, рабочие вынуждены были идти пешком 10–15 км к врачу, так как предприниматель отказывался давать им лошадей и не привозил врача на место работ». Это пишет историк А. В. Хобта о положении на строительстве Кругобайкальской железной дороги в начале XX века — уже не в крепостнические, а во вполне цивилизованные времена.

Большинство безобразий при сооружении железных дорог в России связано не только с самодурством чиновных начальников и традиционным пренебрежением властей к трудовым сословиям, не только с обычными непорядками, в сущности, всякой российской стройки. В принципе, начало железнодорожного строительства всегда объективно тяжело в бытовом отношении. Естественно, прежде чем рабочие возведут капитальные путевые здания и казармы, жить им придется в землянках, шалашах, палатках или, в лучшем случае, во временных бараках, ими же и построенных. Учитывая, что вплоть до начала XX века работы выполнялись на 90 % вручную, число рабочих требовалось огромное. Например, на сооружении дороги Петербург — Москва трудилось в разные периоды 50–60 тысяч человек — население крупного современного районного центра. Ясно, что сносно расселить такое количество людей, которые к тому же постоянно перемещались вслед за строившейся линией, было невозможно. При неизбежно большой скученности и суровости условий быта неизбежны были эпидемии, которые, впрочем, в те времена свирепствовали отнюдь не только на железных дорогах. Что касается издевательств над рабочими, к которым относились телесные наказания («секло начальство»), зуботычины, оскорбления и т. д., — то когда на Руси власти уважали трудового человека, солдата, матроса? В какой исторический отрезок времени? Как-то не припоминается. Однако…

Однако интерес для исследователя представляет в данном случае парадоксальный вопрос: почему же тогда до революции, как и в годы советской власти, люди так стремились устроиться на строительство железной дороги?