На ее лице промелькнуло что-то похожее на панику.

– Да, но, несмотря на это, вы уехали через месяц после свадьбы, хотя мы договаривались, что проведем вместе два?

– Когда заканчивался первый месяц, вы уже практически указывали мне на дверь, и нужно иметь нечеловеческое терпение, чтобы так долго выносить эту ситуацию. Я безумно хотел вас и сошел бы с ума, если бы прожил с вами под одной крышей дольше. Нет, я, конечно, не был готов отказаться от Африки и навсегда остаться в Англии, нет, но те последние дни в Хайклифе были для меня слишком тяжелы.

– Я… – Она замолчала и облизнула губы, словно во рту пересохло и сейчас трудно говорить. – Я не знала…

– Да, это не то, что мужчина хотел бы выставить напоказ. Нам нравится думать, что мы неотразимы. Хорошо, что было, то было… Мы женаты, я дома, но вы так и не хотите сказать, почему упорно не желаете консумации брака. Только не говорите опять то, во что я отказываюсь верить… будто бы тот негодяй из вашего прошлого все еще не отпускает вас.

– Не отпускает? – повторила она эхом, и пока смотрела на него, лицо ее стало пустым, как чистый лист. Но в следующее мгновение, словно отгоняя наваждение, тряхнула упрямо головой и заявила: – О, вы ошибаетесь! Это я все еще не могу отпустить его.

Ее слова были так неубедительны, что и ребенок не поверил бы. И он улыбнулся, радуясь, что наконец-то понял: больше не существует призрака другого мужчины, с которым надо сражаться.

– Сердце все еще болит?

– Опустошено. – Она сделала шаг назад и поморщилась, ударившись о бар за спиной, так что звякнули стаканы и бутылки. – Истерзано… И я никогда… никогда больше не полюблю никого…

– Никогда? – Он подошел ближе. – Никогда, как я сказал когда-то, – это слишком долго.

Она подняла подбородок.

– Но вполне подходяще, чтобы я захотела вас.

– Да? – Он молча изучал ее лицо, и странно, но то, что увидел, придало ему больше оптимизма, чем чувствовал. Да, на ее лице был намек на панику, упрямство, но было и еще что-то: сомнение, доказывающее ее неправоту, и, может быть, слабая надежда, что его ждет успех. – Хм… Что ж, в эту минуту вы бросили вызов. Я принимаю его.

– О чем вы?

– Нет мужчины, которого не задело бы подобное заявление. – Он встретил ее вызывающий взгляд. – Не сомневайтесь: я заставлю вас захотеть меня.

Ее глаза стали узкими как щелки.

– Мужчины воображают, что могут пробудить желание в любой женщине, и некоторые отнюдь не проявляют благородства при этом.

– И вы полагаете, я один из них?

– Не знаю.

– Прекрасно знаете, черт побери! Эди, после свадьбы мы провели месяц под одной крышей, и я ни разу не повел себя подобным образом. Многие мужчины предпочли бы осуществить свои супружеские права, послав все обещания к черту, но я не сделал этого. Разве не так?

Она не ответила, но он продолжал настаивать.

– Я сделал что-то против вашей воли?

– Нет.

– Потому что я джентльмен, хотя мне и было очень непросто. Особенно в тот последний день на террасе. Я хотел заполучить вас самым вероломным образом, послав к черту все эти сандвичи с огурцом…

Но стоило ей взглянуть на Стюарта, и все его мысли о том, что скорее всего она забыла тот день, отпали сами собой. Яркий румянец на щеках свидетельствовал об обратном: она все прекрасно помнит, – и его надежда еще на больше укрепилась.

– Вы помните, правда? – пробормотал он, чуть склонившись, с надеждой. – Я рассмешил вас и сказал, что хотел бы всегда, просыпаясь, видеть эту улыбку…

– Не знаю, о чем вы, – перебила она.

Стюарт понимал, что это ложь, но не мог скрыть улыбку, глядя на ее пылающее лицо.

– Вы прекрасно знаете, о чем я. Думаю, вам тоже понравилась идея просыпаться рядом со мной.

– Неужели? – Она пожала плечами. – Насколько я помню, мне быстро удалось заставить вас замолчать.

– Значит, помните?

– Достаточно того, что я не приветствовала ваше предположение. – Эди отвела глаза, не в силах выдержать его взгляда.

– Вздор. Вы тоже хотели… Просто вы были не готовы признаться в этом. А может быть, недостаточно готовы, чтобы признаться в этом себе.

– У вас богатое воображение. Вы никогда не хотели стать писателем? Стоило попробовать, потому что вы придумываете совершенно фантастические истории.

– Придумываю? Или просто констатирую факты?

– Есть единственный факт, который вы не желаете принять. – Подняв глаза, она встретила его взгляд. – Я не хочу вас. И не хотела тогда. И вы не сможете заставить меня сделать это в будущем.

Он пожал плечами.

– Если то, что вы сказали, правда, тогда, я думаю, не будете возражать против проверки? Я полагаю, несмотря на то, что говорите, вы чувствуете некое влечение ко мне. Более того, я уверен в этом.

– И как вы намерены это проверить?

Он задумался, остановив взгляд на ее нежно-розовых губах.

– Я полагаю, поцелуй мог бы служить подтверждением.

Прищурившись, она внимательно смотрела на него.

– Только попробуйте поцеловать меня, Маргрейв, и я влеплю вам такую пощечину, которая моментально сотрет эту улыбку с вашего лица.

– Нет. Нет, Эди, вы меня не поняли. Я думаю, что смогу уговорить вас поцеловать меня.

Его слова заставили ее рассмеяться. Это был настоящий счастливый смех, к несчастью – вполне искренний.

– И как вы думаете, сколько времени уйдет на это чудо?

Он задумался, прикидывая. Она, конечно, не согласится на год или даже на полгода.

– Месяц?

– Десять дней. У вас есть десять дней.

– Десять дней? – Несмотря на неожиданную капитуляцию, он чувствовал, что эти жесткие временные рамки продиктованы не чем иным, как желанием настоять на своем. – Но, Эди, это слишком короткий срок.

– Через десять дней океанский лайнер выходит из Ливерпуля в Нью-Йорк, и я намерена быть на нем. Я уже заказала билеты.

– Нью-Йорк? – Он бросил взгляд на бумаги, которые Джоанна оставила на столе, и понял, что это действительно билеты на пароход. Во всей этой истории он не раз рисовал в своем воображении, как могло произойти их примирение, но никогда не думал, что она скорее предпочтет вернуться в Америку, нежели жить с ним. – А как же Джоанна? Или вы изменили свое мнение по поводу необходимости хорошего образования для девушек?

– Я знаю: по мнению англичан, все американцы ужасно ограниченные, нецивилизованные люди, – но школы есть и у нас, на другой стороне Атлантики.

– То есть бегство – это ваш выбор? Таким образом вы решаете все жизненные проблемы?