На вид ему было не больше тридцати пяти. Крупный, крепко сложенный брюнет, как и Горин, вот только глаза, в отличие от холодных голубых, были теплыми как янтарь.

Два других, тоже темноволосые и рослые, неприязненно посмотрели на нее, а один даже похабно улыбнулся, обнажив желтые кривые зубы:

— Смазливая…

— Погуляйте, не смущайте… Не видите, маленькая совсем. Как зовут? — его глазах было веселье и какая-то непонятная ирония, неужели не верит, что она могла быть с самим губернатором?

— Маша.

— Машенька, — протянул он, снова улыбнувшись, как будто пробуя ее имя на вкус, — не обидели тебя эти уроды? Садись, — он показал ей на освободившееся место рядом с собой, похлопав рукой с длинными пальцами по кожаному сиденью дивана.

Помня произошедшее с подругой, Маша осталась на своем месте, никому здесь не доверяя, поэтому лихорадочно замотала головой:

— Не успели обидеть, а вот подругу изнасиловали. Мы ничего не делали. Обычно я не пью, меня стало мутить с непривычки, я вышла на улицу, случайно оказавшись возле вашей машины. Ничего из того, что вы говорили, я не слышала!

— Раз не слышала, то откуда знаешь, что машина моя и именно я говорил? Лиса, — улыбаясь, заключил Мороз, и Машу передернуло от этого обращения, ведь именно так называл ее Горин из-за зеленых глаз.

— Я никому ничего не расскажу, отпустите меня, — она снова всхлипнула и обхватила руками внезапно озябшие плечи.

Несмотря на улыбку и обманчиво теплый взгляд, этот человек и вся ситуация безумно пугали ее. Не раз в сводках новостей она видела, да и сама пару раз писала статьи про издевательства над женщинами, поэтому никаких иллюзий в отношении бандитов не питала.

Мужчина, явно заметивший ее дрожь и начинающуюся истерику, поморщился и очень мягко попросил:

— Перестань. Не плачь, — потом сразу жестче, обернувшись, — кто насиловал подругу ее? Я говорил нельзя? Сергей?

Тут Мороз, подошедший вплотную и внимательно рассматривающий Машу, вдруг остановился взглядом на красной щеке, еще горящей от пощечины:

— Кто трогал? Гена? Вы что совсем охерели?

Его глаза потемнели и весь вид теперь выражал даже не бешенство, а какую-то скорбь и ярость. Как бы то ни было, но он — незнакомый мужчина был очень зол из-за того, что ее тронули. Маше показалось это странным, но версию, что они боятся Горина сразу отмела. Дело было в чем-то другом.

Тем временем амбал начал оправдываться и даже переходить в наступление:

— Шлепнул раз по роже, чтоб в себя пришла! Да шлюхи они обе, Роман!

— Я тебе, паскуда, сколько раз говорил думать, когда руки распускаешь? Ты не видишь, кого трогаешь, гандон?

Буквально через секунду Мороз оказался рядом с тем, кто бил Машу и с легкостью, как будто шутя, ударил его в нос, а потом сразу в живот. Тот согнулся в три погибели и заскулил, а из его носа сразу потекла алая струйка крови.

— В следующий раз отрежу яйца. Перед той, которую изнасиловали, извиниться и заплатить! Понял?

Увидев, как испугалась забившаяся к стенке Маша, он снова нахмурился:

— Зачем же ты, трусишка, с таким взрослым дядей, как Горин гуляешь?

— Влюбилась. У нас был двухнедельный роман. Расстались, а когда эти люди меня изнасиловать хотели, я испугалась и позвонила ему, — она сама не понимала, почему призналась, но на каком-то животном уровне понимала, что этот мужчина распознает ложь, поэтому не осмелилась соврать.

Мороз удовлетворенно кивнул и смерил ее долгим задумчивым взглядом, а затем, как будто что-то прикинув в уме, очень мягко, как с маленькой, заговорил:

— Я тебя отпускаю, с условием, что ты никому ничего из нашего разговора не расскажешь. Ты ведь не расскажешь, маленькая? — янтарные глаза пытливо смотрели на нее, и Маша судорожно закивала.

— Никому, никогда. Клянусь. Я толком ничего не слышала.

— Адрес мне свой оставь и телефон, на всякий случай, а то мы тебя полночи по камерам вычисляли. Повезло, что твоя подружка номер бармену оставила, по нему и пробили.

После того, как Маша дрожащей рукой записала нужные данные, он разрешил идти, однако один из амбалов запротестовал:

— Мороз, она же слышала… Если Олег Сергеевич…

— С Олегом я сам поговорю. Я отпускаю ее. Вопросы есть еще? — рыкнул тот и выпустил Машу из душной комнаты.

— Как знаешь, Роман, спрос не с нас.

Наконец накуренная бильярдная и все эти отморозки остались позади. От свежего воздуха закружилась голова и каждый вдох, врывающийся в легкие, помогал Маше прийти в себя, но в тоже время усиливал недомогание, вызванное испугом.

Неужели правда отпустит?

Он был одним из них, но в то же время вел себя совершенно по-другому по отношению к ней. Как будто по-доброму забавлялся всей этой ситуацией и не воспринял Машу всерьез. Возможно это из-за отсутствия косметики и глупой футболки с медвежонком?

В любом случае она была рада, что хоть у кого-то из этих отморозков не вызвала вожделения, потому что случившееся с Таней настолько испугало, что Маша была уже совсем не рада, что хороша и молода. Хотелось забиться под стол в своей комнате и сидеть там до конца жизни, главное не привлекать внимание мужчин, особенно таких, как эти.

Проведя ее через задний двор, Мороз вдруг спросил:

— Деньги на такси есть, горе луковое?

— Нет.

Он вздохнул и безапелляционным тоном заключил:

— Я отвезу.

Сопротивляться не было смысла, потому что он был гораздо выше и больше.

Возможно, бандит решил проверить адрес и убедиться, что она правда там живет?

Посадив ее в уже знакомый черный автомобиль, он завел мотор и спортивная машина, пахнущая внутри дорогой кожей, рванула по набережной.

— Маленькая ты, с губернатором расстанься, иначе он тебя погубит.

Как будто сам был лучше. Ведь это он вчера жестко и грубо отдавал команду какому-то Валере догнать ее.

— Это не просьба, — строго бросил ей Мороз.

Она боялась и не понимала, что делать дальше. Теперь их с Таней адреса и телефоны известны, поэтому они в любом случае под колпаком у этих бандитов.

Кулецкая. Мысли о подруге буквально разъедали изнутри. Она же пострадала из-за нее. Чувство горечи снова вызвало непрошенные слезы, но помня о том, что везущему ее домой бандиту они не нравятся, Маша глотала их и старалась успокоиться.

Руки Мороза сжались на руле, и он вдруг резко затормозил, свернув на обочину. Достав салфетку, слишком мягко и деликатно для человека только вчера оравшего "найти суку" вытер мокрые дорожки на ее щеках, наклонившись совсем близко. Она не отстранилась, да и некуда было в очень