Девочка с радостью поднялась и пошла за Челом. Он нравился ей куда больше, когда становился старше. Энн и Чел вприпрыжку поскакали вверх по реке, туда, где земля обычно выравнивалась. Именно там, у подножия холма, они когда-то нашли Яма.

– А лес опять поменялся, – через плечо крикнул Чел.

– Что? – выдохнула Энн.

Единственным недостатком повзрослевшего Чела было то, что бегал он гораздо быстрее Энн. Она предположила, что причиной тому жизнь на природе.

– Возле реки появилось новое место, – пятясь, крикнул Чел. – Я тебе покажу.

Следуя вверх по течению и миновав несколько изгибов реки, они достигли этого места, и оно оказалось прекрасным. Здесь берег выравнивался и спускался к реке, подобно зеленой лужайке под сенью могучих лесных деревьев. Река была широкой и неглубокой, и, поблескивая, проносилась через множество камешков. Она буквально приглашала тебя снять туфли и походить по воде. Энн и Чел тут же сбросили обувь в невысокую траву и попрыгали в воду.

Вода была ледяной, острые камни резали ноги, но это не помешало детям вдоволь поплескаться. Когда ноги Энн онемели настолько, что она больше не могла оставаться в воде, она бросилась на поросший травой склон и улеглась, уставившись на небо. Оно выглядело невероятно голубым сквозь чудесную зелень молодой листвы. Неудивительно, что Мордион так сильно любил этот лес.

Чел, которому редко удавалось усидеть на месте, уже вытаскивал из воды большие ветки, упавшие с деревьев, и складывал их в кучу.

– Я собираюсь сделать лодку, – пояснил он, – и хорошо бы мне запастись древесиной, пока есть возможность. Я уже чувствую, что лес готов поменяться опять.

«Наверное, – сообразила Энн, – именно это подразумевал Мордион, говоря о том, что надо облачиться в лес, как в плащ». Она чувствовала одно лишь умиротворение. Эти огромные старые деревья как будто росли здесь веками. Перемены казались невозможными. Но Чел предчувствовал перемены, а она нет – и это было нечестно.

– А я не собираюсь, – пробурчала Энн, – повторяю, не собираюсь помогать тебе тащить эту кучу домой.

– Только на участке вокруг дома ничего не меняется, – добавил Чел, бросая в кучу последнюю ветку. – Но – как хочешь. Я могу попросить Яма – хоть и понимаю, что мне придется битый час уговаривать его не рубить эти ветки для костра. Давай залезем на дерево.

По большой склоненной вниз ветке они вскарабкались на гигантское дерево, под которым прежде лежала Энн. Оказавшись прямо над водой, дети смогли удобно устроиться и поболтать – при этом Энн смутно припомнила, как беседовали на дереве Мартин и Джим Прайс.

– А как выглядит мой глаз? – поинтересовался Чел.

Энн осмотрела его, удивившись тому, как сильно мальчик встревожен.

– Лучше, – ответила она. – Уже далеко не такой красный.

Глаз по-прежнему был меньше, чем второй, но Энн не хотела говорить об этом мальчику, чтобы не волновать его.

– Слава богу! – с чувством произнес Чел. – Я не знаю, что с этим глазом случилось, но я боялся, как бы не ослепнуть. Разве из одноглазого выйдет хороший воин?

– А почему ты хочешь стать воином? – спросила Энн. – Владей я искусством магии так же, как ты, я бы ни о чем другом и не помышляла.

Чел отмахнулся от разговора о магии как от чего-то будничного.

– Мне нужно будет убить этих Правителей для Мордиона, когда я стану взрослым, – объяснил он.

– Но ты можешь запросто сделать это с помощью магии, – заметила девочка.

Чел нахмурился и дернул щекой так, что его высокие скулы обозначились еще отчетливее. Не отрывая взгляда от ползущей по ветке мокрицы, он проговорил:

– Это вряд ли. Мне кажется, Мордион прав: использование магии для убийства может обернуться против тебя самого. Когда я занимаюсь магией, то чувствую, что все это может сработать против меня, если я сотворю что-то такое. Мне же нужно помочь Мордиону, сделать все правильно и освободить его. А то вдруг запрет Правителей сменится чем-то еще похуже.

Энн вздохнула:

– А как Мордион?

– Он меня беспокоит, – признался мальчик. – Потому-то я и хотел с тобой поговорить. Теперь я даже не решаюсь читать его мысли.

Девочка вздохнула опять.

– Этому свойству я тоже завидую.

– Зато ты можешь определять чувства людей. Это так же… нет, это даже лучше! – возразил Чел. – Тебе не нужно проникать внутрь и… но я не собираюсь делать это снова после того, что было прошлой ночью.

– Ты о чем? – спросила Энн.

– Ну, ты же знаешь, Ям любит порассуждать о том, какой Мордион ленивый, – ответил Чел. – Потому что Мордион уходит и где-то сидит, и его часами не дозовешься. Сама понимаешь, Ям все-таки машина. Когда мы в прошлый раз искали Мордиона, то нашли его на тех по-настоящему высоких скалах у реки – это вниз по течению, если идти со стороны дома, – и выглядел он ужасающе. А еще ужаснее было, когда он попытался мне улыбнуться, чтобы убедить меня, что все в порядке. Тут я сделал глубокий вдох. Сама понимаешь, надо набраться мужества, когда хочешь говорить с Мордионом о чем-то личном…

– Вот и мне тоже!.. Никогда у меня не получается говорить с Мордионом о личном, пока я не рассержусь! – воскликнула Энн.

А себе призналась в том, что только гнев позволял ей забыть о той скорлупе боли, в которую был заточен Мордион.

– Бывает, мне тоже хочется его хорошенько встряхнуть, – поддержал девочку Чел, не вполне понимая, о чем идет речь. – Но в тот раз было иначе. Я глубоко вдохнул и прямо спросил его, что случилось.

– И что он? Выбросил тебя во внешнюю тьму?

– Ну… почти, – ответил Чел. – Только это сделал я. Я подумал, что он не станет мне отвечать, и тогда я решил заглянуть в его мысли. И… – мальчик согнул палец и щелчком сбросил мокрицу в воду, – оказалось, что… Можешь себе представить такую темноту, которая как будто рычит, и ты можешь ее видеть, и темнота такая, как самый ужасный порез или царапина, которая когда-либо у тебя была, так что ты еще и чувствуешь темноту, и от этого очень-очень больно? Тогда так и было, причем темнота была огромной. Пришлось мне сразу же прекратить. И я уже почти ушел, но тут заговорил Мордион. Вот что он сказал: «Чел, я абсолютное зло. Я думал о том, чтобы броситься с этой скалы в поток». И тогда я сделал еще один глубокий вдох и спросил его – почему. Это было ужасно, я… я как будто должен был его спросить. И он ответил: «Только Великому Равновесию известно почему». Как по-твоему, Энн, что он хотел этим сказать?

– Я не знаю.

Энн слегка вздрогнула, а перед ее мысленным взором проплыл голубой логотип, изображенный на ржавеющем белом фургоне.

– Может, это как-то связано с запретом? – предположила она.

– Да. Значит, ты понимаешь, почему я должен положить конец этому запрету, – подтвердил Чел. – Но конечно же, я не мог сказать ему об этом тогда. Сам-то он и словом не обмолвился ни о запрете, ни о том, что создал меня, чтобы я покончил с этим запретом. Что-то мне подсказывало, что он и вправду спрыгнул бы со скалы, скажи я ему об этом прямо тогда.