еще. Это Тильдушка у него адептка, настоящая, пусть она и отвечает. А я… Я вот послушаю.

Сандр Огненный поднял бровь и настаивать на моем ответе не стал.

Вот. Я тут не настоящая адептка, а так. В гостях, можно сказать.

— Ну хорошо. Послушаем ваш вариант, адептка Калитая.

Тильдушка вздохнула, кинула на меня неприязненный взгляд:

— Потому что, по видимому, остаточный фон наложился на заклятье, которое она вот сказала. Фон же такой бывает только в тех местах, где жили сильные ведьмы.

— И вы, адептка, прекрасно знали, что приближаться к местам, где такой фон есть, запрещено, — опять сказал ректор.

— И, значит… значит… Но ведь такой фон, защитный, он ведь только родную кровь признает! — блеснула познаньями Тильдушка.

Сандр Огненный поднял бровь:

— Отлично, адептка Калитая. Надеюсь, теперь вы точно знаете, почему в ближайшее время вам может помочь только Ведяна.

И когда ректор вот так сказал, “Ведяна”, и даже совсем не назвал меня “адепткой Маленской”, сердце забилось и щеки опять налились жаром. В его устах мое имя звучало так… я не знаю, как-то ласково и даже, ну, вот будто вокруг никого не было больше.

Ой, похоже, меня опять понесло не туда.

А Тильдушка хмуро кивнула головой и посмотрела на меня.

Ну, еще бы.

Ведь от меня и только от меня теперь зависело, будет ли она ходить вся в мелких красных пятнах, или вернет себе очень даже свежий цвет лица. Кожа-то у нее тоже ведь белая да нежная.

А я…

Я ведь могу и заартачится.

Нечего было обзываться, вот.

Сандр Огненный внимательно так взглянул на Тильдушку, а потом — на меня.

— Обе свободны, адептки, — веско сказал ректор и глаза его блеснули. Но, слава Светлой матери, изумрудным огнем.

Мы с Тильдушкой, не сговариваясь, ринулись к дверям.

Глава 27

Выскочили мы с Тильдушкой за дверь и та мгновенно захлопнулась. Вот чуть юбки мне не прищемила. Похоже, довели мы сегодня ректора. Сначала Никос, принц этот, который что-то там сделал недозволенное, потом вот я учудила. Честно, сейчас мне стыдно было.

Вот как, как я могла не почувствовать тот “остаточный фон”, как его назвал-то ректор.

Это по их, по-магически оно так называется. По нашему-то, по ведьмински, зовется просто “дымок”. Когда ведьма покидает свой домик, насиженное место свое, то от нее остается отголосок ауры. Ведь мы, ведьмочки, живем в согласии с миром вокруг. И мир нас принимает, заключает в объятия. И растения, и животные и воздушные элементали, особенно земляные-то.

Это ну, как память. Память о той, что здесь жила и любила. Любила все вокруг.

А когда вот так случается, как со мной, что нежданно-негаданно попала в этот домик, где бабуля жила, то он, фон этот, память-то, проснулась.

Пробудилась, потому что кровь и правда не водица. Я сама, выходит, и пробудила его, фон-то.

Но не сразу, а когда Тильдушка меня обозвала, да я шибко рассердилась, вот тогда все и случилось-то.

Это как защита сработала, отсроченная. Вот недаром у них тут в Академии правила эти. Толковые очень. Похоже, очень уж хорошо ректор разбирается в ведьмовстве-то.

Интересно, откуда?

Впрочем, если бабуля тут преподавала… Ну, нет. Ведь тогда его еще и на свете не было.

Наверное, в книгах родовых записи сохранились. Точно. Откуда же еще?

Тильдушка вырвалась вперед, и скорее вниз по лестнице, только пятки засверкали.

И я понимаю, почему она так спешит. Уж очень ей не хочется меня просить-то. Это ж прощения просить придется, у ведьмочки.

А ведь иначе никак. Не получится ритуал провести, если не попросит.

И ведь знает она это. Прямо жалко мне ее стало. Мне и самой-то прощения просить было непросто, даже у родной бабули.

Я вздохнула и даже вот не знаю почему, вдруг подняла голову. Как почувствовала чей-то взгляд. Ой-й… Чего себя то обманывать. Сразу я поняла, чей это взгляд-то.

И точно.

В окне ректорского кабинет качнулась занавеска и ощущение этого взгляда ушло.

Ректор… Сердце на мгновение остановилось, а потом застучало сильно-сильно и кровь опять бросилась в лицо.

Ну почему этот Сандр Огненный, которому почти сорок лет, вы только подумайте, так на меня действует-то?

Да на меня Никос, принц-то, так не подействовал. А уж он красавчик, каких поискать.

Вон, Тильда-то за ним туда ринулась, к избе-то. Нарушила правила, не побоялась.

Бегает за принцем, выходит? Оно понятно, сердцу не прикажешь и все такое, но бегать за парнем-то…

Не, не по мне это.

Тильда, которая вырвалась вперед, нехотя замедлила шаг. Ага, значит, все-таки решила долго не тянуть с извинениями?

И точно, вот как угадала я.

Остановилась королевишна, вот как раз на развилке и остановилась.

Одна дорожка, выметенная да вычищенная, вела, видно, в общежитие адептов.

Другая-то, красного кирпича, кое-где заросшая травой, вела к бывшему бабулиному домику.

Остановилась, и меня ждет. А я что? Подошла, да и потихоньку обошла ее. Ну, не буду ж навязываться. Пусть первая скажет. А то как обзываться, так сразу.

— Эй, ведьма, — нехотя, выдавливая из себя слово за словом, сказала Тильдушка.

— Не ведьма, а Ведяна! — сказала я громко и отчетливо. Пусть запомнит, ага. А то мне здесь до осени жить. И жить хочется хорошо. Спокойно жить хочется. Вот пусть учится обращаться с ведьмочкой правильно. А то видишь, и грамотная она, и, оказывается про остаточный фон знает, а туда же. Потащилась к домику. Рисковая девчонка, хоть и маг-теоретик. Я покосилась на Тильдушку.

Нахмурилась королевишна, но деваться-то некуда. Не хочется такой красавишной в Академии ходить. Светить пятнистым личиком перед Никосом-то.

— Ну, Ведяна, — процедила сквозь зубы. Что ж. Лиха беда начало.

— Чего сказать хотела, Тильдушка? — прищурилась я.

Чутка перекосилось лицо королевишны:

— Дойдем до дома твоего, скажу.

Я кивнула. Видно, неплохой она будет маг-теоретик. Смекнула, что толку от извинений сейчас будет немного. А вот на нашей, ведьмовской-то территории, вот там — другое дело. Там заклятье спадет. Должно.

Даже улыбнулась я:

— Тогда поспешай за мной.

Конечно, по дорожке пошла я первая. Так, на всякий случай. Мало ли, ведь сколько лет прошло. Проснувшаяся память, “дымок-то”, спала долгонько, как бы чего не начудила. А кому разбираться? Правильно, мне.

Тильдушка шла быстро, но вперед не вырывалась. Хватило ей. Понятливая.

Трава между красными кирпичами становилась все гуще. А значит, скоро