В заключение добавим, что, по мнению Черчилля, гибкость планирования должна соответствовать изменениям в окружающей среде, но ни в коем случае не являться самоцелью. «Я помню, как мой отец говорил: „Если ты ухватишься за что-нибудь хорошее, то держись за это“. Это важный стратегический принцип», — признался однажды великий политик[173].

Осознание стратегических инициатив

Одной из отличительных особенностей Черчилля как стратега было трепетное отношение к прошедшим событиям. «Давайте сначала обратимся к прошлому и извлечем мудрость и мужество из опыта великих людей, которые жили до нас», — советовал британский политик[174].

«Как странно, что прошлое совершенно не анализируется и так быстро забывается. Мы живем в самом бездумном веке. Кругом лишь одни заголовки и отрывистые мнения. Я пытаюсь приблизить историю немного ближе к современности, чтобы она смогла помочь нам разрешить сегодняшние трудности», — сокрушался он в одном из своих писем в апреле 1929 года[175].

«Я пытаюсь приблизить историю немного ближе к современности, чтобы она смогла помочь нам разрешить сегодняшние трудности».

Отчасти подобная позиция объяснялась мировоззрением нашего героя. Истории он всегда отводил особое место, а здравый смысл подсказывал ему, что при составлении стратегических планов полезно использовать уроки прошлого. «Будущее неизвестно, но прошлое дарит нам надежду», — считал Черчилль[176]. Выступая в марте 1944 года в Королевском колледже терапевтов, он скажет:

«Чем дольше вы можете смотреть назад, тем дальше вы сможете увидеть впереди»[177].

Помощник Черчилля в написании «Истории англоязычных народов» вспоминал, как весной 1940 года, в самый разгар проведения Норвежской операции, когда буквально все Военно-морское министерство превратилось в комок нервов, его шеф занялся изучением истории нормандского завоевания. Или другой пример: в день присоединения Гитлером Богемии в марте 1939 года Черчилль погрузился в историю XVII века. Вечером он скажет своему сыну Рандольфу:

— Очень трудно быть в курсе сегодняшних событий и одновременно работать над эпохой правления короля Якова II, но я справлюсь с этим![178]

Обращение к прошлому было для британского политика сродни релаксации. «Это счастье, что в столь напряженное время можно забыться в прошлых веках», — заметит Черчилль одному из своих помощников в последний день лета 1939 года[179].

Черчилль считал изучение истории обязательным для лиц, занимающихся стратегическим планированием. Проводя аналогию с военным искусством, он признался однажды:

«Только сама война или изучение истории войн может научить, к каким результатам приведет та или иная политика в военной сфере»[180].

Приступив к созданию военно-морского штаба в 1911 году, Черчилль был неприятно удивлен отсутствием системного образования в области военной и политической истории. «Большинство офицеров, вступивших в командование кораблями и являющихся потенциальными первыми морскими лордами, никогда не читали Парижскую декларацию и никогда не изучали историю блокады Бреста», — констатировал он с прискорбием[181].

Чтобы исправить ситуацию, было предложено в срочном порядке подготовить авторизированный учебник по военно-морской стратегии, а до тех пор, пока учебник не будет издан, включить в перечень обязательной литературы для каждого офицера штаба работы Альфреда Мэхена, Филипа Коломба и Джулиана Корбетта[182][183].

Несмотря на все вышесказанное, Черчилль не обольщался тем, что изучение прошлого всегда дает правильный ответ при определении стратегии будущего. Он отдавал себе отчет в ограниченности исторического опыта. Именно Черчиллю принадлежит известный афоризм: «Главный урок, который можно извлечь из истории, заключается в том, что человечество не обучаемо»[184][185][186]. И уж тем более Черчилль был против того, чтобы при стратегическом планировании ошибки прошлого не анализировались, а просто ставились во главу угла, фактически превращаясь в фундамент для планов на будущее.