обаяние и любовь. Зато вчера ночью эльфийки были счастливы, а это дорогого стоит.

— Спасибо, Алюлея, — улыбнулась Агапа. — Не забывайте мои советы и Разнаразу передавай привет.

— Он передавал вам, что дочери людей гораздо храбрее сыновей и ещё, что он вас уважает. У Серых эльфов это очень много значит, — кивнула Алюлея и пошла прочь.

Теперь же мы шли по пояс в луговых травах и смотрели, как впереди появляется город Кардамош.

Если вы хотя бы раз в жизни видели город Плес, то примерно можете представить себе Кардамош. Вот только вместо церковных куполов там были остроконечные шпили, да и привычных глазу крестов нигде не наблюдалось — вместо них ветерок играл с выцветшими на солнце флагами.

Высокая стена широким поясом обхватывала городское пузо, по низу стены поблескивала водяная ниточка рва. Прямо за стеной виднелись одноэтажные домики, они жались друг к другу, как замерзшие на морозе котята. Дальше уже начинались дома побогаче, и этажей было побольше. А в центре возвышался огромный замок, похожий на фантастический космический корабль, только собранный из кирпичей. Прямо как в фильме про рыцарей, вот только самих рыцарей не хватало, чтобы на конях гарцевали и мчались навстречу друг другу с пиками. Хотя, у арки ворот наблюдалась парочка муравьев в светло-ржавом панцире.

— Город Кардамош, — с придыханием сказал Шмур. — Вот я вас и довел. Давайте награду!

— Подожди, друг! — возмутилась я. — Ты же нам ещё не помог, а за то, что мы твою жизнь спасли, ещё и должен по гроб. Помоги нам найти замок Похотуна, помоги освободить первокурсниц и уже потом…

— Но я же договаривался с вами только о доставке в город… — проныл Шмур. — А дальше вы сами…

— Не ной! — фыркнул летящий рядом суслягух. — Ты мужчина или где? Тебе же сказали, что поможешь и тогда получишь всё сполна.

Суслягух всё это время летел рядом с Агапой и о чем-то тихонько ей нашептывал на ухо. Моя подруга изредка хихикала, а потом что-то шептала в ответ. Нет, я не ревновала, просто было интересно — о чем мог болтать мой фамильяр моей подруге?

— Да ты чего фыркаешь? — нахмурился Шмур. — Я с тобой не договаривался.

— Вообще-то я тоже спасал твой ободранный зад. Пока ты валялся, как мешок с дерьмом, я рисковал жизнью и здоровьем, чтобы отвлечь големов от девчонок.

— Я не виноват, что мне от вида насилия становится плохо, — замахал руками Шмур. — Если бы я мог…

— Если бы ты мог, то сразил их всех в одиночку, — кивнула я головой. — Но ты не смог, поэтому разговор завершен.

Нет, на самом деле мы не злые, но согласитесь — это верх наглости быть таким. Мало того, что провалялся всю битву на спине зубра, так ещё и возмущается… Ух, правду говорят, что наглость — второе счастье.

— Ладно, когда подойдем к воротам, то молчите, а ты, — Шмур показал на суслягуха, — вообще скройся с глаз моих. Помните, академички, что вы лакомая добыча для горожан. Поэтому ни звука.

— Да поняли мы, поняли. Будем изображать двух глухонемых дурочек, только если снова завопишь о том, что мы из Академии… Сожжем на фиг, — демонстративно зевнула я. — Нам после големов уже ничего не страшно.

Шмур зыркнул на меня, как Ленин на буржуазию, я мило улыбнулась в ответ и помахала платком. Суслягух попросил нас не шалить без него и с тихим хлопком испарился.

Интересно — где его носит, пока мы упорно стремимся к цели? Появится, пропадет, снова появится… Никакой стабильности.

Город приближался, неумолимый как старость. И как старость серый и безрадостный. Казалось, что однажды над городом пролетел огромный самолет и осыпал его ржаной мукой. Горожане посмотрели на новый цвет и пофигистически махнули рукой, мол, пусть так и будет.

Если в Стратуине все города такие, то вряд ли я хотела бы ими править… Только если с целью разукрасить и расцветить унылые камни.

Унылыми были не только камни — два стражника лениво скрестили алебарды перед нашими носами и с той же ленцой окинули нас с ног до головы безразличными взглядами. Для полноты эмоций им не хватало гробового голоса и вопля: "Клю-ю-юч!", как в фильме о королевстве зазеркалья.

— Доблестные стражи, смиренные путники просят вас пропустить в Кардамош, дабы там они смогли утолить потребность в еде и отдыхе, — с поклоном произнес Шмур.

— Пошли прочь, — приветливо процедил один из стражей, лицом и фигурой похожий на подгнившую картошку. — В городе и без вас хватает бродяг.

Ну да, поистрепались немного по дороге. Но если вспомнить, где и что мы делали, то вряд ли нас можно было так назвать. После того, как мы ушли от эльфов, наши платья подверглись обстоятельной обработке, хотя и не все дыры удалось залатать. Однако, бродягами нас вряд ли можно назвать, скорее — путешественники, которые очень долго шкандыбали по пересеченной местности.

— Мы не бродяги, — сказал Шмур. — Мы еле-еле вырвались из лап Серых эльфов. Пропустите нас, доблестные стражи славного города. Мы дойдем до моего дяди Сигизмунда Хитрого и тогда оденем хорошее платье. Вот тогда вы увидите — каких людей вы держали под городскими стенами.

— Да и наплевать, — ответил второй стражник, лицом и телом уже походивший на свеклу. — Проходите мимо, Кардамош не резиновый.

Вот что за люди? Мы переглянулись с Агапой — не пора ли вынимать платки?

Шмур правильно понял наши взгляды, поскольку тут же выступил вперед и рухнул на колени перед стражниками.

— Милостивые государи-стражники-и-и, не покиньте своей заботой трех путнико-о-ов, сами мы не местные-е-е, от каравана отстали-и-и-и, дом наш сгоре-е-ел, пожитки потеряли-и-ись. Войдите в положение-е-е, подавите раздражение-е-е, пойдите на сближение-е-е, сделайте одолжение-е-е, заслужите уважение-е-е и войдите в хорошего духа расположение-е-е…

Не поверите — я даже начала немного пританцовывать под его репперский речитатив. Шмур произносил всё гнусавым голосом, который резал по нервам не хуже того звука, когда трут мокрым пальцем по стеклу. Стражники тоже поморщились, но видимо, такие выступления для них не впервой, потому что алебарды не разомкнули.

— Проваливайте, бродяги, — снова произнес стражник-картошка. — На нас песни жалостивца не действуют.

Пора доставать платки?

Шмур покачал головой в ответ на наш немой вопрос. Он зачерпнул дорожной пыли, аккуратно посыпал ею голову, рванул на груди рубаху и заголосил так отчаянно, что мы с Агапой невольно отшатнулись:

По прямой извилистой дороге,

Через лес и горы напрямик,

На телеге ехали уроды

Ехали живого хоронить.

Повода держал у них безрукий,

А безногий прыгал как коза,

А слепой указывал