— Отлично, рыбьи мозги! Так чего ж ты ждешь?

Мне всегда тяжело давалось обращаться к отцу или просить его помощи — называйте как хотите, — но я вступил в воду.

— Привет, папа? — позвал я. — Как дела?

— Перси! — шепнула Аннабет. — Мы спешим!

— Нам нужна твоя помощь, — произнес я чуть громче. — Нам нужно попасть на этот корабль, прежде чем нас слопают… ну и всякое такое…

Поначалу ничего не произошло. Волны, как всегда, разбивались о песок пляжа. Гарпии верещали так, будто были уже за дюнами. Затем примерно в сотне ярдов от берега на поверхности воды показались три белые линии. Они быстро двигались к берегу, словно когти, раздирающие океан.

Когда они уже совсем приблизились к берегу, волны расступились, и из воды показались головы трех белых жеребцов.

У Тайсона перехватило дыхание.

— Лошадки-рыбы! — закричал он.

Он был прав. Когда эти существа целиком выбрались на песок, я увидел, что они — кони только наполовину; их задняя часть, покрытая серебристой чешуей, с радужно переливавшимися хвостовыми плавниками, оказалась рыбьей.

— Гиппокампы! — воскликнула Аннабет. — Какие красавцы!

Ближайший морской конь заржал, оценив похвалу, и ткнулся в Аннабет носом.

— Ладно, потом будем любоваться, — сказал я. — Пошли!

— Вон они! — раздался позади скрипучий голос. — Плохие дети — им не спится в своих домиках! Зато гарпиям повезло — будет чем перекусить!

Пятеро гарпий возбужденно пританцовывали на вершине дюны — слегка разжиревшие старые ведьмы с длинными узкими лицами, когтями и непропорционально маленькими крыльями. Вылитая помесь канарейки с бульдогом. Проворностью, слава богам, они не отличались, но, если поймают, спуску не жди.

— Тайсон! — скомандовал я. — Хватай сумку!

Он по-прежнему, разинув рот, глазел на морских коней.

— Тайсон!

— Чего?

— Давай шевелись!

С помощью Аннабет мне удалось сдвинуть его с места. Прихватив сумки, мы оседлали наших скакунов. Должно быть, Посейдон знал, что среди всадников будет Тайсон: один конь был намного больше других, как раз для циклопа.

— Но-о, поехали!

Мой конь развернулся и погрузился в волны. Аннабет и Тайсон плыли сзади, стараясь не отставать.

Гарпии кляли нас на чем свет стоит, плачущими голосами призывая свой ужин вернуться, но кони мчались по воде, как лыжники во время скоростного спуска. Гарпии остались где-то позади, а скоро и все побережье Лагеря полукровок превратилось в темное пятно. Я задумался над тем, увижу ли когда-нибудь вновь это место. Но в данную минуту у меня были другие проблемы.

Круизное судно теперь маячило прямо перед нами, обозначая курс на Флориду, в Море чудовищ.

Управлять морскими конями оказалось даже проще, чем пегасами. Мы неслись вперед, ветер дул нам в лица; скольжение по волнам было таким плавным, что почти не приходилось держаться за лошадиные гривы.

* * *

Только когда мы приблизились к судну, я понял, какое оно огромное. Было такое чувство, что, задрав голову, смотришь на какую-нибудь многоэтажку в Манхэттене. Белый борт имел высоту по крайней мере с десятиэтажный дом, а над ним высилась еще дюжина палуб с ярко освещенными галереями и иллюминаторами. Название судна, написанное большими черными буквами и подсвеченное бортовыми огнями, красовалось прямо на носу судна. У меня ушло несколько секунд на то, чтобы расшифровать его:

«ПРИНЦЕССА АНДРОМЕДА»

На массивном постаменте возвышалась фигура женщины высотой с трехэтажный дом, в белом греческом хитоне, скульптура была исполнена так, словно она прикована к судну цепями. Лицо молодой и красивой женщины с развевающимися черными волосами выражало чистый, без примеси ужас. Я даже представить себе не мог, кому пришло в голову поместить вопящую от страха принцессу на носу корабля, предназначенного для увеселительного плавания.

Я вспомнил миф об Андромеде, о том, как родители приковали ее цепью к скале в качестве жертвоприношения морскому чудовищу. Может, она, конечно, плохо училась, не знаю. Так или иначе, мой тезка Персей вовремя спас ее, обратив чудовище в камень с помощью головы Медузы.

Тот Персей всегда побеждал. Поэтому мама и назвала меня в его честь, хотя он был сыном Зевса, а я — Посейдона. История моего тезки Персея — единственный случай (!) среди всех древнегреческих героев — завершилась хеппи-эндом. Другие погибли — от предательства или от ран, искалеченные, отравленные или проклятые богами. Мама надеялась, что я унаследую удачливость Персея. Судя по тому, как до сих пор складывалась моя жизнь, я не разделял ее оптимизма.

— Как же мы теперь попадем на борт? — крикнула Аннабет, перекрывая шум волн.

Однако морские кони, казалось, знали, что нам нужно. Они скользнули вдоль правого борта, легко преодолевая мощную кильватерную волну, и подвезли нас к служебному трапу, приклепанному к корпусу.

— Поднимайся первой, — сказал я Аннабет.

Она перекинула сумку через плечо и ухватилась за нижнюю ступень. Как только она вскарабкалась на лестницу, ее морской конь прощально заржал и, нырнув, скрылся под водой. Аннабет стала забираться выше. Я дал ей подняться на несколько ступеней, потом тоже перебрался на трап.

Теперь на воде остался один Тайсон. Конь под ним откалывал всевозможные курбеты — громкий смех циклопа эхом отражался от борта судна.

— Тише, Тайсон! — сказал я. — Давай наверх, верзила!

— Разве мы не возьмем с собой Радугу? — спросил он, и улыбка сбежала с его лица.

— Радугу? — Я воззрился на него.

Морской конь заржал, будто ему и вправду понравилось его новое имя.

— Ну, нам надо идти… — сказал я. — Радуга, она ведь даже не умеет взбираться по ступеням.

Тайсон шмыгнул носом. Уткнулся лицом в гриву морского коня.

— Я буду скучать по тебе, Радуга!

Морской конь жалобно заржал; могу поклясться — он плакал.

— Может, когда-нибудь мы снова с ним увидимся, — предположил я.

— О, пожалуйста! — моментально оживился Тайсон. — Завтра!

Я не стал ничего обещать, но в конце концов убедил Тайсона попрощаться и покрепче ухватиться за трап. Печально заржав в последний раз, морской конь Радуга сделал сальто назад и, нырнув, исчез в морской глубине.

* * *

Трап вел на служебную палубу, заставленную желтыми спасательными шлюпками. На нее выходило несколько запертых двойных дверей, которые Аннабет попыталась открыть своим ножом, сопровождая операцию по взлому древнегреческими ругательствами.

Сначала я предположил, что нам придется скрытно передвигаться по кораблю, перебегая с места на место, но, проверив несколько коридоров и взглянув с галереи на широкую центральную прогулочную палубу, вокруг которой располагались закрытые магазинчики, понемногу стал понимать: хотя мы и «зайцы», но прятаться нам не от кого. То есть я не сомневался, что уже полночь, однако, обойдя половину корабля, мы так никого и не встретили. Миновав сорок или около того дверей, ведущих в каюты, мы не услышали из-за их дверей ни единого звука.