и окончательно, но не целиком. Вернее, целиком, но не полностью. А вернее, даже так: целиком и полностью, но не окончательно. У публики ведь что сейчас на уме? Один только гомосексуализм. Ну, еще арабы на уме, Израиль, Голанские высоты, Моше Даян. Ну, а если прогнать Моше Даяна с Голанских высот, а арабов с иудеями примирить — что тогда останется в головах людей? Один только голый гомосексуализм».

— И что дальше делать будем, Антоша? — проснулось моё левое полушарие.

— Откуда я знаю, — огрызнулся я, — но этот Тимоша мне мерзок даже и безотносительно того, что к нетрадиционным сексуальным связям я отношусь очень отрицательно.

— Ну тогда пойдёшь в дворники или в эти… в управдомы — выгонит он тебя из школы, как пить дать выгонит.

— Среди управдомов тоже хорошие люди встречаются, — не очень уверенно ответил я, — правда редко.

— Да и не хочешь ты никуда из школы уходить, верно? — это правое добавило, — привык уже к ней, к домашней собаке, да?

— Значит надо что-то придумать, — логично заключило левое, — что-то такое нестандартное — дать несимметричный ответ, как сейчас в прессе пишут.

— Значит, надо, — вздохнул я, — помощи от вас, я так понимаю, в этом вопросе не дождёшься, брысь обратно на дно вы оба двое… сам всё решу.

— И не затягивай, Антоша, — ехидно заметило на дорожку правое, — а то Тимоша может и обидеться.

— Бог не Тимошка, — твёрдо ответил я, — видит немножко.

Зачем вам складень, пассажир?

Зачем вам складень, пассажир?

Пришёл домой, бухнул на стол свой портфель с контрольными работами, да и сел проверять их с горя. Ну что же, почти половина восьмого-Б класса вполне себе соображала как в геометрии, так и в алгебре, это слегка разбавляло мои горестные раздумья о дальнейшей жизни. А с оставшейся половиной надо работать, да…

Через полчаса примерно после начала проверки зазвонил дверной звонок, мерзким таким дребезжащим тоном… надо бы собраться и поменять его на что-то более благозвучное. А звонящим, как ни удивительно, оказался Вася Дубин, радиолюбитель и сосед по подъезду.

— Здрасть, Антон Палыч, — скороговоркой произнёс он мне, — я кажись придумал, как сделать ту штуку, про которую вы мне вчера объясняли.

— Заходи, расскажешь, — пригласил его я.

— Пойдёмте лучше ко мне, — отказался он, — на живых деталях проще показывать.

И мы спустились на два этажа — дома у него никого не было, на Заводе наверно оба родителя в первую смену пашут. А комната его показалась мне ещё более заваленной разным барахлом, хотя казалось бы, куда уж больше.

— Плату управления уменьшить до нужного размера, это раз плюнуть — вот я уже и схему набросал и примерную разводку на плате, — и он показал мне уже протравленную плату с дырками под транзисторы, резисторы и даже под одну микросхему. — И головка считывания спокойно располагается на своём месте. А вот с механикой вопрос гораздо сложнее… нет у меня моторчика нужной мощности, чтоб он всю эту массу потянул.

— Вопрос с моторчиком я беру на себя, — ответил я, наморщив лоб, — а корпус ты продумал? Все же это открытым не оставишь, надо одеть во что-то…

— С этим пока тоже затык… примерный формат того, что мне надо, я могу нарисовать, но сделать вряд ли сделаю. Тут же станок понадобится, даже и не один наверно, а два — токарный и фрезерный.

— С этим я тоже, наверно, смогу помочь… — не очень уверенно добавил я, — в течение недели где-то. А ты пока электронику доведи до ума, ладно?

Вася согласно кивнул — доведу, мол, куда денусь.

— Как там в кружке-то радиолюбительском? — вспомнил я про вчерашнее, — ходил уже?

— Ходил, — уныло ответил Дубин, — начальный уровень там у всех, включая инструктора. Неинтересно — если и пойду ещё когда-нибудь, то только, чтоб деталей натырить.

— Ясно, — почесал я в затылке, — тырь только осторожнее, чтоб в историю какую не попасть.

— Постараюсь.

— И у меня ещё одна просьба к тебе будет, — продолжил я.

— Давайте вашу просьбу, — вздохнул Вася.

— Не одолжишь свой магнитофон на вечер?

— А зачем вам? — хитро прищурился он. — Танцульки будете устраивать?

— Да какие танцы, — ответил я, — стар я уже для них. Просто надо будет записать один разговорчик — запись-то у тебя там функционирует, надеюсь?

— Обижаете, Антон Палыч, — улыбнулся он, — у меня всё функционирует. Берите, конечно, только обращайтесь осторожнее — там всё на живую нитку сляпано.

— Не сегодня — завтра-послезавтра оно мне понадобится, — сказал я и вернулся к своим баранам… в смысле к тетрадкам с контрольными.

Но допроверять их мне, видимо, не было суждено, потому что снова в дверь зазвонили — на этот раз это была англичанка Софья Павловна.

— Ба, какие люди, — сказал я ей, — чем обязан?

— Как чем, — отвечала она, — сам же звал меня помыться под горячей водой.

— Заходи, — коротко бросил я, повесил её плащ на вешалку и проводил в большую комнату.

— Вот что я тебе скажу, дорогая Софья Павловна… угадай, откуда я только что пришёл?

— Из роно наверно, — в растерянности ответила она, — я слышала, что тебя туда вызывали.

— Это хорошо, что ты слышала, тогда сразу второй вопрос — угадай, по какому поводу меня туда вызывали?

— Даже представить не могу, — ответила она с немного испуганным выражением лица.

— Так вот представь себе, что по поводу тебя… ну там и ещё были вопросы, но основной с тобой связанным оказался.

— И что это за вопрос?

— Инструктор пошелестел бумажками и заявил, что я заманиваю молодых и незамужних учительниц нашей школы к себе, обещая им помывку в ванной… а это нарушение норм социалистического образа жизни. Идём далее — кроме тебя, моё предложение слышать как будто бы никто не мог, так что из всего этого заключаю, что сдала меня ты, дорогая Софья. На этом наше общение считаю законченным.

— Погоди, — ответила она, — никому я тебя не сдавала, зачем мне это?

— Ну значит поделилась этой информацией с