Торн презрительно фыркнул, вышел в коридор и захлопнул дверь у Офелии перед носом. Он явно не понимал шуток.

Девушка стала разыскивать свои очки, нашарила их между подушками и, подойдя к окну, протерла стекло рукавом халата. Заря уже окрасила небосвод в бледный сиреневый цвет и начала класть первые розовые мазки на облака. Величественные деревья еще окутывал туман, в котором осенняя листва казалась пепельно-серой; нужно было ждать восхода солнца, чтобы она запылала багрянцем по всему парку.

Но чем дольше Офелия разглядывала чудесный пейзаж, тем больше убеждалась в том, что все это обман зрения, подделка под истинную природу, пусть и прекрасно исполненная.

Она посмотрела вниз. По аллее, между двумя газонами, засаженными фиалками, шагал Торн в своем черном плаще, с чемоданом в руке. Этот молодчик напрочь отбил у нее охоту поспать еще.

Офелия стучала зубами – зола в камине давно уже остыла, и в комнате стоял могильный холод. Сняв ночные перчатки, которые не позволяли ей читать вещи, окружавшие ее в постели, она взяла кувшин и начала умываться над красивым фаянсовым тазиком, стоявшим рядом с трюмо.

«Ну и что дальше?» – спросила она себя, ополаскивая лицо холодной водой. Ей не сиделось на месте. Предостережения Торна скорее заинтриговали, чем напугали ее. Интересно, почему этот человек прилагает столько усилий, чтобы защитить женщину, которая ему совсем не нравится?..

И, кроме того, девушка чувствовала еще что-то неуловимое, что проскользнуло в поведении Беренильды за ужином. Может, это и пустяк, но он не давал ей покоя.

Офелия взглянула в зеркало трюмо на свой покрасневший нос и мокрые ресницы. Неужели ей придется жить под неусыпным надзором? И вдруг девушке пришла в голову спасительная мысль: «Зеркала! Если я хочу быть свободной в передвижениях, нужно обследовать все зеркала в доме!»

Она нашла в стенном шкафу бархатный пеньюар, но домашних туфель нигде не обнаружила и, поморщившись, втиснула ноги в свои ботинки, скукоженные от сырости. Потом открыла дверь и, стараясь ступать бесшумно, пошла по главному коридору второго этажа. Им с теткой предоставили две гостевые комнаты по обе стороны личных покоев Беренильды. Кроме того, здесь было еще шесть незанятых помещений, которые девушка обследовала, одно за другим. Потом, заглянув попутно в бельевую и два туалета, она спустилась по лестнице. На первом этаже слуги в ливреях и горничные в фартучках, несмотря на ранний час, уже начищали перила, стирали пыль с ваз, разводили огонь в каминах. В доме витали запахи воска, горящих дров и кофе.

Слуги учтиво здоровались с Офелией, пока она обходила маленькие гостиные, столовую, бильярдную и музыкальный салон, но явно пришли в замешательство, когда она стала обследовать кухню, прачечную и буфетную.

Офелия старалась отразиться в каждом зеркале, каждом трюмо. Способность летать сквозь зеркала не очень отличалась от чтения, что бы там ни думал ее старый крестный, но была гораздо более загадочной. Любое зеркало запоминает образ, который запечатлелся на его поверхности. По какой-то неведомой причине некоторые чтецы могли прокладывать себе путь между двумя зеркалами, в которых они отражались ранее. Но это не относилось ни к простым стеклам, ни к шероховатым поверхностям, ни к зеркалам, находившимся далеко друг от друга.

Офелия попробовала, хотя и без особой надежды на успех, пролететь в свою детскую спальню на Аниме. Однако зеркало, вместо того чтобы превратиться в текучую материю, осталось под ее пальцами непроницаемо твердым и холодным, как самые обычные зеркала: расстояние между ковчегами было слишком велико. Офелия понимала это и все же почувствовала разочарование.

Поднявшись по черной лестнице, девушка очутилась в заброшенном крыле замка. Здесь мебель в коридорах и передних была покрыта белыми чехлами и все предметы обстановки напоминали спящих призраков. Офелия расчихалась от запаха пыли. Может быть, эти комнаты предназначались другим членам клана, когда они гостили у госпожи Беренильды?

Девушка отворила двустворчатую дверь в глубине галереи, где царил гнилостный запах плесени. Но этот запах не подготовил ее к тому, что она обнаружила внутри. Узорчатые занавеси, широкая кровать с деревянным резным изголовьем, потолок, украшенный фресками… Офелия никогда еще не видела такой роскошной комнаты. Больше всего ее удивило приятное тепло: в камине не было огня, а в галерее, за дверью, стоял ледяной холод. Но ее изумление возросло еще больше, когда она увидела на ковре лошадку-качалку и целую армию оловянных солдатиков.

Это была детская.

Любопытство побудило Офелию войти, чтобы рассмотреть фотографии в рамках, развешанные по стенам. С каждой из них глядела супружеская пара с маленьким ребенком.

– А вы ранняя пташка!

Офелия обернулась: в дверях стояла улыбающаяся Беренильда, свежая и полностью одетая. Ее фигуру облекало просторное атласное платье, волосы были собраны в высокий затейливый шиньон. В руке она держала пяльцы для вышивания.

– Я вас искала, милая малютка. Как вы сюда забрели?

– Кто эти люди, мадам? Члены вашей семьи?

Губы Беренильды приоткрылись в легкой улыбке, показав жемчужные зубки. Она подошла к Офелии и взглянула на фотографии. Теперь, когда они стояли рядом, их разница в росте особенно бросалась в глаза: Беренильда, хотя и не такая высокая, как ее племянник, все же была на голову выше Офелии.

– Ну конечно нет! – ответила она со своим очаровательным акцентом, смеясь от души. – Это бывшие владельцы замка. Уже много лет, как они мертвы.

Офелии показалось странным, что Беренильда унаследовала замок, не будучи в родстве с этими людьми. Она еще раз взглянула на их строгие лица. Глаза были затенены от бровей до нижних век. Что это, макияж? Но фотографии были не настолько четкими, чтобы определить это.

– А… ребенок? – спросила она.

Улыбка Беренильды чуть померкла, став почти грустной.

– Пока этот ребенок жив, комната тоже будет жить. С ней можно делать всё что угодно: зачехлить мебель, вынести ее прочь, наглухо закрыть ставни, – она всегда будет такой, какой вы сейчас ее видите. И так оно наверняка лучше.

Значит, снова обман зрения? Офелия нашла это странным, хотя не особенно удивилась. В конце концов, жители Анимы тоже умели изменять облик своих домов. Она собралась было расспросить, каким образом здесь создают такой оптический эффект и что стало с ребенком, запечатленным на фотографиях, но Беренильда перебила ее, предложив посидеть с ней в креслах, под лампой с розовым абажуром.

– Вы любите вышивать, Офелия?

– О нет, мадам, боюсь, что я слишком неловкая для такого занятия.

Беренильда опустила пяльцы на колени, и ее холеные пальцы, украшенные татуировками, начали спокойно класть стежок за стежком.

– Вчера вы назвали себя «недостойной того, чтобы вами любоваться», сегодня – «неловкой», – промурлыкала она. – Да еще этот тоненький голосок, из-за которого вас трудно расслышать! В конце концов я подумаю, что вам безразлично, оценю ли я ваши достоинства, дорогая моя крошка. Вы либо слишком скромны, либо слишком умелая притворщица.