— Они сожгли свой флот! — поразился Ингер.

— И собрали едва ли не всех лошадей в окрестностях Лиссабона. Через пару дней, а может и раньше, они будут здесь, благородные вожди.

Стан рекса Тудора был хорошо укреплен. Готы далеко не всегда были ротозеями, которых можно легко захватить врасплох. Конечно, франкам повезло. Рекс Труан не ждал нападения с моря. Не ждал его и сам рекс Тудор. Готы никогда не ходили по морю, и в этом отношении сильно уступали вандалам и франкам. Но лучшими мореходами из всех племен, известных верховному вождю готов, были варенги, обитатели южного берега моря, которого в их честь называли Варяжским. А если верить Труану среди пиратов, атаковавших Лиссабон, именно варенги составляли большинство.

— Зато варенги никудышные наездники, — попытался утешить Тудора рекс Ингер.

— Чего не скажешь об антрусах, — угрюмо бросил Труан. — Я бы встретил пиратов в чистом поле, Тудор, не дав им возможности соединиться со свевами.

— У тебя была возможность отличиться, рекс, — презрительно бросил Тудор. — Позволь теперь мне самому принять решение.

Покидать укрепленный лагерь верховный вождь готов не собирался. Припасов у него было достаточно. Он мог просидеть в предгорьях Галисии и месяц, и два, и три. Зато дуксу Ратмиру следовало поторапливаться, если он собирался посчитаться с Майорином до того, как тот уведет свой флот в Карфаген. Тудор нисколько не сомневался, что главной целью дерзкого рейда, предпринятого варенгами и франками, была вовсе не Галисия, а Картахена, где быстрыми темпами шло строительство римского флота и куда со всей империи стягивались легионы. Но дукс Ратмир был слишком опытным полководцем, чтобы, продвигаясь в глубь Испании, оставить у себя за спиной двадцатитысячную армию рекса Тудора. Собственно, Майорин для того и отдал Галисию готам, чтобы быть спокойным за свои тылы. Конечно, Тудор мог бы двинуть армию навстречу дуксу Ратмиру, но тем самым он открывал дорогу свевам на равнину. И уж конечно, рекс Миодраг с удовольствием воспользовался бы такой возможностью, чтобы уйти из капкана, куда загнали его готы. Нет, рекс Тудор не будет торопиться. Время сейчас его самый надежный союзник. Если дуксу Ратмиру не терпится, то пусть сначала преодолеет глубокий ров, который окружает готский лагерь, а потом проломит стену из телег и мешков с землею. И все это под градом стрел и дротиков, которыми встретят непрошеных гостей бывалые воины рекса Тудора. Будь у Ратмира не семь тысяч, а впятеро больше людей, он и тогда не смог бы сдвинуть с места готскую махину. В этом походе Тудор и без того потерял много воинов, и очередную победу он должен одержать малой кровью.

С вечера все было спокойно. Дозорные тщательно осмотрели окрестности и не обнаружили поблизости ни свевов, ни франков. Впрочем, последние вряд ли смогли бы проделать в столь короткий срок не близкий путь от Лиссабона.

— Мы ведь успели, — буркнул Труан, недобро покосившись при этом на Тудора, стоявшего у изгороди. Рексы были недовольны медлительностью верховного вождя, не спешившего отомстить франкам за гибель готов в Лиссабоне, а Тудор не собирался пока делиться с ними своими размышлениями и планами.

— Странно, — потянул ноздрями воздух Ингер. — Мне кажется, что я чувствую запах гари.

— Видимо, кто-то поджег сухую траву, — предположил Первика. — По осени это делают часто, дабы удобрить пеплом землю.

— А топот? — насторожился Труан. — Топот вы слышите?

— Хочешь сказать, что нас атакует кавалерия франков? — насмешливо спросил Тудор, вызвав тем самым улыбки на лицах окружающих его вождей. Нападать в конном строю на укрепленный стан могли только безумцы, это хорошо понимали все, включая смущенного Труана. Ночь уже вступала в свои права, с гор потянуло прохладой, и Тудор поплотнее запахнул плащ, чтобы не простудиться ненароком.

— Я вижу огни, — ткнул пальцем в полумрак Первика. — Вон там, у самой кромки.

Огоньки видели все, но никто пока не брался объяснить природу их возникновения. Ясно было только одно — огоньки приближаются, причем столь стремительно, что это не могло не вызывать тревогу. Гул тоже нарастал. Теперь его слышали все рексы. И этот гул вполне можно было принять за топот конских копыт наступающей кавалерии. Похоже, судьба действительно столкнула готов с безумцами, решившими умереть в лихом напуске на врага.

— Труби! — неожиданно обернулся к сигнальщику Тудор. — Всем приготовиться!

Сигнал тревоги утонул в зверином реве, от которого у светлейшего Первики остатки волос встали дыбом. Он с ужасом смотрел на трудно различимую в темноте массу, накатывающуюся на готский стан. Было в этой странной атаке что-то запредельное, нереальное, способное ввести в столбняк даже очень выдержанного человека. Казалось, что силы ада вырвались наружу, дабы смести с лица земли все живое.

— Демоны! — завопил Первика, с ужасом глядя на мельтешащие огоньки.

— Быки, — вдруг догадался рекс Ингер. — Франки привязали горящую солому к их хвостам.

Первые ряды взбешенного стада рухнули в ров со страшным шумом, но это не остановило других животных, буквально смявших ограждение из телег, которое соорудили готы. Остановить быков могла только смерть, и она обрушилась на них из темноты градом стрел и дротиков, а также ударами мечей и копий. В стане готов воцарился хаос. Никто даже и не пытался построить фалангу, чтобы встретить конных франков, ворвавшихся через брешь вслед за быками. Трудно сказать, кто первым начал поджигать телеги, нападающие или обороняющиеся, но очень скоро в стане стало светло почти как днем. Первика сразу же углядел белые повязки на головах нападающих, хорошо различимые в полутьме. Но далеко не все готы оказались столь же сообразительными, и очень часто в поднявшейся кутерьме рубили своих, вместо того чтобы отбиваться от чужих. Вслед за конными антрусами стан атаковали пешие варенги, которых подвозили к бреши на телегах. А с тыла на готов уже катилась еще одна волна из конских туш и человеческих тел, которую просто некому было останавливать. Конные и пешие свевы легко преодолевали ров и изгородь, превратившиеся для готов из средства спасения в причину гибели, не позволяющую им вырваться из удушающих объятий разъяренного врага. Зрелище грандиозного побоища было настолько кровавым и жутким, что мирного нотария Первику замутило и он упал на землю почти в беспамятстве, закрыв руками уши, дабы не слышать волчьего воя победителей и предсмертных хрипов побежденных. В себя нотарий пришел только на рассвете, и первое, что он увидел, это смеющееся лицо Ладорекса, клонящееся к земле. Впрочем, очень скоро Первика различил и фигуру, сломавшуюся в пояснице. Над чем так заразительно смеялся франк, нотарий так и не понял, да в этом не было особой необходимости. Главное он осознавал очень даже отчетливо — рекс Тудор потерял власть в Галисии, и жалкие остатки его недавно еще могучей армии поспешно отступают под натиском торжествующего врага.

— Вставай, светлейший Первика, — произнес на хорошей латыни Ладорекс и даже протянул руку, чтобы помочь немолодому нотарию подняться на ноги. — Похоже, тебе вновь предстоит отправиться в путь.