Мама забрала минтая, вывалила его в раковину и стала мыть, потрошить и что там ещё полагается проделывать с рыбой перед тем, как положить её на сковородку.

В детской кошка осмотрела добычу и обрадовалась безмерно. Это же та самая нахалка, которая плавала по Картахеновой кухне, укусила Картахенову лапку и чуть не съела Картахеновы тефтельки! Но теперь она выглядела, как подобает приличной рыбе — неподвижная, холодная, глаза не светятся, зубы не лязгают.

«Всё-таки она рыба, — решила Картахена. — Что ж, тем лучше». И они с Кошмаром принялись за угощение.

Стася тем временем рисовала задумчивого шестиногого дракона, летящего над школой во время заката, больше похожего на атомную войну. Стася пропустила увлекательное приключение с заминированием школы, очень по этому поводу переживала и решила выразить свои чувства в картине. Поэтому она не обращала внимания, что такое творится за её спиной. А когда случайно взглянула, то тут же вскочила и, оставив дракона на произвол судьбы, отняла у Картахены рыбу. Картахена укоризненно посмотрела на девочку — мол, я была о тебе лучшего мнения.

— Тебе от мамы попадёт, — сказала Стася кошке. — Я не буду ябедничать, но это нехорошо — красть рыбу. А от тебя, Кошмар, я такого вообще не ожидала.

Кошмар смущённо потупился. А Картахена только хвостом дёрнула и стала нахально вылизываться. У неё никаких моральных устоев не было.

Стася не узнала Кукуреку. После общения с Кошмаром и Картахеной она несколько изменилась. Но довольно большой кусок ещё сохранился, и Стася, приученная к экономии по причине своеобразной зарплаты родителей, решила спасти этот кусок. «Его, конечно, немного погрызли, — думала Стася, неся рыбьи останки на кухню. — Но хвостик ещё сохранился. И почти не запачкался. Надо только подуть, чтобы пыль отлетела».

Мамы на кухне не было, она на минутку куда-то отлучилась. В сковородке на медленном огне жарился минтай. Стася сказала минтаю:

— Подвинься. Разлёгся тут!

Вредный минтай не подвинулся. Тогда Стася пихнула его кисточкой, которую до сих пор держала в руке, и уложила на освободившееся место отобранную у Картахены рыбу. Полюбовавшись на дело рук своих, Стася отправилась дорисовывать шестиногого дракона.

Скоро пришли папа и Саша. Папа грустный и растерянный после бурных школьных событий, а Саша счастливая — отменили волейбольную секцию.

Папа стал жаловаться маме на пропажу рыбы и общую невезуху, а мама его утешила:

— Ну и хорошо, что её украли. Нашёлся же какой-то идиот… Он с ней ещё хлебнёт горя. Может, сейчас, в эту минуту, рыба вонзила клыки в его бессовестное горло…

— А разве бывает горло бессовестное? — заинтересовался папа, на минуту забыв о своём несчастье. — Новости анатомии.

— Весь он целиком бессовестный, раз украл. Значит, и горло у него бессовестное, — выкрутилась мама. — Ты можешь обижаться, но я даже благодарна этому несчастному вору с перегрызенным горлом. Ведь на его месте мог быть ты! А у нас дети. Меня не жалеешь, детей бы пожалел. Ведь Сашка совсем от рук отбилась, волейболом занялась.

Папа только кивал, сбитый с толку.

— Дорогая, какая связь между рыбой и волейболом? — спросил он, но мама не успела ответить. Из своей комнаты вышла Стася и показала рисунок:

— Вот, папочка. Нравится?

— Очень красиво, — рассеянно сказал папа. — Вот эти пальмы у тебя хорошо получились и взрыв на складе боеприпасов.

— Это дракон! — оскорбилась Стася. — Просто я воду с краской разлила, и дракон немножко утонул.

— По-моему, его уже не спасти, — вздохнул папа. — Сплошные неприятности сегодня.

— Нет, папочка, у меня есть для тебя приятность, — и Стася, надрываясь, притащила телескоп. Он был завёрнут в детское Стасино одеяльце и обвязан розовой ленточкой для пущей торжественности.

— Это что, у тебя лялечка родилась? — не понял близорукий папа.

— Да ты что! — возмутилась Стася. — Я бы такую твёрдую и тяжёлую лялечку ни в жисть не родила бы! Это твой телескоп!

Папа дрожащими руками развернул одеяльце.

— Это он! Это он! — закричал он.

— Стася, откуда ты взяла телескоп? — строго спросила мама.

— Его принесли пираты, — объяснила Стася. — Сразу после того, как милиционер улетел в форточку. Они хотели застрелить из этого телескопа Клару Никифоровну за то, что та уволилась из пиратов и дала по шее пиратскому капитану, а потом украла у него карту клада.

— Ox, — вздохнула мама, — нельзя говорить «дала по шее», тем более о пожилом человеке.

— Знаешь, мне иногда кажется, что этот ребёнок вообще не различает правду и вымысел, — сказал папа, глядя на своё чадо.

— Ничего страшного, — утешила мама. — Я в её возрасте такая же была. И ничего, выросла почти нормальная.

— Ты себе льстишь, — нежно сказал папа маме.

«Сейчас целоваться будут!» — заинтересовалась Стася и пошире раскрыла глазёнки. Но папа целоваться раздумал и весело сказал:

— Тогда я не буду страдать о рыбе, а буду радоваться телескопу.

— Это мудро, — одобрила мама. — Пошли ужинать. В честь находки телескопа я накрою стол в комнате, а не на кухне.

За ужином папа очень хвалил жареную рыбу.

— Особенно вот эта вкусная, — сказал папа, отламывая кусочек от большой рыбины, лежавшей в центре. — Будто и не минтай вовсе. Благородный вкус. Это какой-то минтайный граф. Я сейчас на всех разделю.

И папа ловко разделил понравившуюся рыбину на четыре части.

— Вкусно-то вкусно, — сказала мама, — да вот вид у неё… будто кошки драли.

Картахена сделала вид, что не слышит этот бестактный намёк.

— Где ты её, Саша, покупала?

— Я? — удивилась старшая дочь. — Почему я?

— А кто? — теперь уже удивилась мама.

— Не я, — сказал папа.

— Не я, — сказала Стася.

А Картахена только дёрнула хвостом.

— Странно, — пожала плечами мама.

— Да пора уже привыкнуть, — ответила Саша. — К нам теперь всё само в руки идёт. Примем это как подарок судьбы за все наши мучения.

— Аминь, — в тему добавила мама, и все продолжили ужин.

Расправившись с ужином, папа повеселел.

— В конце концов, жили мы без этой зубастой зверюги, и ничего, — сказал он. — Надеюсь, все неприятности уже позади.