глаз я не открывал, поэтому не видел, накинули они на нее хотя бы халат или что-нибудь типа.

потом легавый, защелкнувший браслеты, сказал другому:

- я спущу ее на лифте. мы поедем на лифте.

и хотя слышно мне было не очень хорошо, но я прислушивался, как они спускаются, и услышал, как Марджи завопила:

- ууууу, уууууууу, ах ты сволочь. отпусти меня, отпусти!

а тот все повторял:

- заткнись, заткнись, заткнись! ты этого только заслужила! и я тебе еще не ВСЁ показал! это... только... начало!

затем она завизжала по-настояшему.

а второй легавый подошел ко мне. одним полуприщуренным глазом я видел, как он водрузил один блестящий черный ботинок на матрас, прямо на простыню.

он посмотрел на меня.

- этот парень - педик, что ли? смахивает на педика, как пить дать.

- НЕ ДУМАЮ, что он педик. может, конечно, и педик. но он точно девку оттянуть может.

- хочешь, чтобы я его тут урыл? - спросил он у Вики.

глаза у меня были закрыты. ждал я долго. господи, как же долго я ждал. эта огромная нога на моих простынях, электрический свет бьет по зрению.

затем она заговорила. наконец.

- нет, он... нормально, оставь его тут.

легавый снял ногу. я слышал, как он прошел по комнате, задержался у двери.

сказал Вики:

- в следующем месяце я возьму с тебя за охрану на 5 долларов больше. за тобой становится сложнее приматривать.

и он ушел. то есть, вышел в коридор. я подождал, пока он не зайдет в лифт.

услышал, как тот спустился на первый этаж. досчитал до 64. а потом ВЫПРЫГНУЛ ИЗ ПОСТЕЛИ.

ноздри мои раздувались, как у Грегори Пека в течке.

- АХ ТЫ СУЧАРА ГНИЛАЯ. ЕЩЕ РАЗ ТАК СО МНОЙ ПОСТУПИШЬ, И Я ТЕБЯ ПОРЕШУ!

- НЕТ, НЕТ, НЕТ!!!!

я замахнулся, чтобы вписать ей обычную плюху.

- Я ЖЕ СКАЗАЛА ЕМУ, ЧТОБЫ ОН ТЕБЯ НЕ ТРОГАЛ! - завопила она.

- хмммм. правильно, надо будет это обдумать.

я опустил руку.

потом осталось еше немного виски и немного вина. я встал и накинул на дверь цепочку.

мы выключили весь свет, сидели и пили, и курили, и болтали о разном, о том, о сём. легко и непринужденно. потом, как в старые добрые времена, смотрели на ту же самую красную лошадь, которая все летела и летела в красном неоне по стене здания в самом центре города к востоку от нас. она все летела и летела по стене этого здания всю ночь. что бы ни произошло. вы знаете, что там - какая-то красная лошадь с красными неоновыми крыльями. но это я вам сказал. крылатая лошадь. в любом случае. и, как всегда, мы считали: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. крылья всегда хлопали 7 раз. затем и лошадь, и все остальное замирали. потом начиналось снова. вся наша квартира купалась в этом красном зареве. затем, когда лошадь прекращала летать, все веши как-то вспыхивали белым.

не знаю, почему. наверное, причиной тут была реклама прямо под краснокрылой лошадью. в ней говорилось: какой-то продукт, покупайте то, покупайте это, вот этим вот БЕЛЫМ. в любом случае.

мы сидели, разговаривали, пили и курили.

позже мы вместе легли в постель. целовалась она очень славно, язык у нее - словно такая извиняющаяся печаль.

потом мы поебались. мы еблись, а красная лошадь летела.

7 раз хлопали крылья, а в центре ковра до сих пор лежали 3 цыпленка. наблюдали.

цыплята краснели, цыплята белели, цыплята краснели. 7 раз краснели, затем белели. 14 раз краснели. затем белели. 21 раз краснели. затем белели. 28 раз...

ночь, в конце концов, обернулась получше, чем большинство.

ДЕСЯТЬ СУХОДРОЧЕК

старина Санчес - гений, только знаю это я один, а его повидать всегда хорошо.

есть крайне мало людей, с которыми я могу оставаться в одной комнате больше 5 минут, не чувствуя, что меня потрошат. Санчес мой экзамен выдержал, а экзамен - это я сам, хехехехе, ох ты господи боже мой, ладно, как бы там ни было, я время от времени навешаю его в его двухэтажной самостройной хибаре. он сам себе канализацию провел, протянул воздушку от высоковольтной линии, подключил себе телефон подземным кабелем от соседского блокиратора, но мне объясняет, что звонить по межгороду все равно не может, не обнаруживая своего низкопоклонства.

он даже живет с молодой бабой, которая разговаривает очень мало, пишет маслом, расхаживает везде с сексуальным видом и занимается с ним любовью, да и он, конечно, с нею тоже. землю он приобрел буквально за гроши, и хотя местечко довольно далеко от Лос-Анжелеса, это можно назвать только преимуществом. вот и сидит он посреди проводов, журналов популярной механики, магнитофонных дек, бесчисленных полок книг на любые темы. он целеустремлен, никогда не бывает груб; чувство юмора на месте, волшебство присутствует; пишет он очень хорошо, но слава его не интересует. раз в сто лет он выбирается из этой пещеры и читает свои стихи в каком-нибудь университете, и рассказывают, что и сами стены, и плющ, что их оплетает, содрогаются еще много недель после этого, не говоря уже о студентках. он записал 10.000 пленок разговоров, звуков, музыки... скучных и нескучных, обычных и иных. стены покрыты фотографиями, рекламой, рисунками, осколками каменьев, змеиными кожами, черепами, ссохшимися гондонами, сажей, серебром и пятнами золотой пыльцы.

- боюсь, у меня крыша скоро поедет, - говорю я ему. - одиннадцать лет на одной работе, часы волочатся по мне мокрым говном, у-ух, а лица уже давно растаяли до нулей, балабонят, палец покажи - ржут. я не сноб, Санчес, но иногда в настоящий театр ужасов превращается, и единственный конец ему - смерть или безумие.

- здравомыслие - несовершенство, - отвечает он, закидывая в рот пару пилюль.

- господи, да я в том смысле, что меня преподают в нескольких университетах, какой-то профессор по мне даже книжку написал... меня перевели на несколько языков...

- всех перевели. ты стареешь, Буковски, слабнешь. держи хвост пистолетом.

Победа или Смерть.

- Адольф.

- Адольф.

- выше ставки - больше проигрыш.

- прально,