— Раз! — воскликнул Ннанджи.

— Согласны! — ответили судьи, пытаясь хоть что-то понять. — Продолжай! Выпад! Паррэ! Защита!

— Два! — объявил Ннанджи. — Следующий, пожалуйста.

Пятый удалился ошеломленный. Толпа застыла в тишине, но по ней пронесся ропот, и внезапно Пятых стало отыскать не легче, чем динозавров во дворе.

Тиваникси послал Уолли открытую и вполне дружелюбную улыбку. Он оценил его по заслугам. На мгновение подозрения растаяли в удовольствии видеть отличного воина и делить с ним положение высокоранговых.

— Странно! — сказал он. — Только что еще они были.

Он взобрался на скамью, взглянул поверх голов и позвал кого-то по имени. Толпа расступилась, давая проход тяжеловесному Пятому, явно недовольному тем, что не успел скрыться.

Следующий поединок продолжался не дольше. Двор взорвался криками. Когда улыбка Ннанджи показалась из-под маски, Уолли встретил ее и пожал ему руку.

Теперь пришла пора экзамена по сутрам, который был уже не так интересен. Толпа занялась разговорами. Стандарты ложи были высоки. Судьи требовали сутру за сутрой. Ннанджи отвечал им на предельной скорости, не колеблясь ни мгновения. Они попытались задавать хитроумные вопросы, но он даже не задумывался перед ответом.

Тиваникси поднял руки и встал.

— Я слышал, что Лорд Шонсу — великий учитель, — сказал он. — Мастер Ннанджи, поздравляю тебя с самым впечатляющим продвижением из всех, что я когда-нибудь видел.

— Благодарю, милорд, — просиял Ннанджи. Кастелян взглянул на Уолли, потом — опять на новоиспеченного Пятого.

— Ты не хотел бы попробоваться на Шестого?

Ннанджи бросил укоризненный взгляд наставнику.

— К сожалению, я не знаю всех сутр, требующихся для этого ранга, милорд.

Тиваникси, похоже, удивился, но смотрел по-прежнему с симпатией.

— Многие хорошие воины находят эту часть трудной.

— Совершенно верно, — грустно подтвердил Уолли, получив за это разъяренный взгляд Ннанджи.

— А теперь моя жена, — потребовал Ннанджи.

Тиваникси внимательно посмотрел Уолли в лицо, размышляя, не скрыт ли здесь какой-нибудь подвох, за которым может последовать вызов. Очевидно, решив, что нет, он снова улыбнулся.

— Я никогда не слышал, чтобы женщина-воин даже приходила в ложу, не говоря уже о попытках продвижения. Однако для тебя. Мастер Ннанджи, я сделаю исключение. Представь ее.

Зрители зароптали, но Тана была представлена, и Тиваникси обнаружил, что поддается ее очарованию против своего желания.

— Двое Третьих, как я понимаю? — сказал он, улыбаясь.

— Четвертых! — ответила Тана.

Уолли передернулся. Тана наверняка могла продемонстрировать неплохое фехтование, тем более что это тесное пространство больше подходило ее стилю морских крыс и сильно мешало ее противникам. Но он был почти уверен, что она не знала всех сутр и третьего ранга… Он повернулся с вопросом к Ннанджи и получил в ответ широкую улыбку. Ннанджи дал ей больше уроков, чем было дозволено. Уолли вздрогнул, и шанс вмешаться был упущен. Потом он подумал, что улыбка Ннанджи была какой-то странной…

Тиваникси перевел взгляд на Шестого. Тот принялся выискивать противников. Первые двое Четвертых, к которым он обратился, отвели глаза. Он посмотрел на Уолли взглядом «а-что-ты-думал», но с третьей попытки нашел одного. Известие о том, что красивая женщина ищет продвижения, вызвало много разговоров и смешков. Тем не менее толпа снова собралась, а юнцы позалезали на деревья, чтобы лучше видеть.

Тана начала успешно — ее противник явно не видел до этого женщин-воинов. Кроме того, он плохо понимал ее манеру и проиграл первый удар, потом она выиграла и второй. Теперь уже в толпе заключались пари, и всякие разговоры о допустимости женщин-воинов прекратились.

Трудно было найти еще одного Четвертого, согласившегося бы рискнуть своей репутацией. Но Тана действовала по-своему: выбрав высокого молодого человека, она обольстительно ему улыбнулась. Он хотел отказаться, но товарищи со смехом вытолкали его вперед. Внезапно Уолли догадался, и догадка его тут же подтвердилась — Тана попала на человека, чье умение было выше его ранга. Он мог бы стать неплохим Пятым, а может, даже собирался сразу продвинуться на Шестого. Он был так же хорош, как Ннанджи! Совершенно ясно, что он мог прогнать Тану с площадки столь же легко, как Ннанджи разделывался со своими противниками. Но он решил поиграть с ней. Толпа поняла, и смех возобновился. Тана делала выпады, рубила и колола, а Четвертый еле переставлял ноги, и видно было, что он мог так провести целый день. Он не подпускал ее даже близко к себе… кошка, сражающаяся с радугой.

Лицо Ннанджи налилось кровью, он выругался по поводу передержанных воинов. Даже судьи усмехались. Тана была молодой и сильной, но под конец она начала уставать. В толпе раздались требования остановить поединок, они становились громче и многочисленнее. Претендентка доказала свое мастерство, а формальная победа не являлась обязательным требованием. Судьи согласились. Настроения изменились. Предубеждение сменилось профессиональным восхищением и даже симпатией. Кроме того, созерцание красивого женского тела в движении тоже подействовало на мужчин.

После небольшой паузы, давшей возможность претендентке восстановить дыхание (Уолли успел взглядом сказать Ннанджи, что тому не нужно вызывать на поединок насмешника Четвертого), наступило время экзамена по сутрам. Двое судей сели пред Таной, три меча скрестились перед ними на земле. Толпа потеряла интерес и несколько поредела. Тиваникси начал шестьсот тридцать пятую «О Планах Крепостей», и у Уолли упало сердце — это была длинная, скучная и тяжелая для заучивания сутра, ему никогда не приходилось слышать, чтобы ее кто-нибудь читал. Тана улыбнулась Уолли через плечо и начала петь, медленно и старательно выговаривая слова. Дважды она спотыкалась, поправлялась и успешно дошла до конца. Шестой начал следующую, и она справилась с этой тоже. Уолли недоумевал, как она это делает. Он оглянулся на Ннанджи и наткнулся на улыбку победителя. Что-то в этой улыбке было тоже не так. Не похоже, чтобы она говорила только о радости наставника. Ннанджи шагнул вперед, проверить, как идет экзамен — шестьсот тринадцатая, «О Маршах на Длинные Дистанции», — и загадочно улыбнулся.

Внезапно догадка поразила Уолли, как удар грома.

Тана использовала колдовство.

Когда Уолли сошел на берег в Аусе, колдун знал, о чем он разговаривал с Джией перед тем, как покинуть палубу «Сапфира». Колдун, поднявшийся на борт в Уоле, знал имя Броты. Портовые службы везде следили за порядком, кроме Ова; в Ове даже окна лавок, выходящие на причал, были закрыты.

Когда Катанджи проник в башню Сена, он видел там колдуний, перетиравших что-то на тарелках — зелье, решил он. Размолотая чечевица?

Уолли посмотрел снова на ряд зрителей за собой. Не меньше половины их шевелили губами. Ннанджи — точно, он всегда так делал. Уолли оглянулся на Тану, ее глаза бегали туда и сюда по галерее лиц. Когда она взглянула на него, он сказал одними губами: