кого-то конкретно, Виктор Петрович? — нарушил молчание Ковалев.

Брагин внимательно посмотрел на Витвицкого, покачал головой:

— Нет, Александр Семенович. Пока под подозрением все участники следственных групп.

* * *

На улице сгущались сумерки. За накрытым по случаю приезда родственников столом сидели Фаина, Чикатило и Людмила. По телевизору показывали «Белорусский вокзал», шла финальная сцена, где Раиса пела под гитару «Здесь птицы не поют, деревья не растут». Чикатило фальшиво подпевал и едва не пустил слезу.

Вошла сестра Фаины: она уложила детей спать и теперь вернулась к столу.

— Всё. Умаялись. Спят.

В комнату заглянул Юрка.

— Я пойду погуляю.

— Куда? Ночь на дворе, — всполошилась Фаина.

— Ну, ма! Время детское. Я недолго, — Юрка сам себе дал разрешение и быстро вышел, чтобы не вступать в споры.

— В машины ни к кому не садись! — крикнул ему вслед Чикатило.

— Не бойся, пап. Я на автобусе, — донесся из прихожей голос Юрки.

Хлопнула дверь. Чикатило вздохнул.

— Страшно отпускать. В такое время живем, — развел он руками.

Людмила презрительно поджала губы. Андрей Романович нахмурился. Фаина заметила это, успокаивающе накрыла ладонью лежащую на столе руку мужа.

— Не начинай опять. Устали уже все от этих страстей. Лучше еще шампанского принеси, — сказал она.

— Куда вам вторую бутылку? — недовольно спросил непьющий Чикатило.

— Ничего. Сегодня можно. Не так часто встречаемся.

Андрей Романович тяжело поднялся, пошел на кухню, но выйдя из гостиной, остановился в коридоре у дверей в спальню, где отдыхали племянники. Эта дверь, словно магнитом, притягивала его. Постояв некоторое время, он легонько толкнул ее и заглянул в комнату.

Здесь царила темнота, только свет луны и фонарей за окном пробивался через плотно задернутые шторы. На одной из двух кроватей валетом спали умаявшиеся ребята.

Чикатило, как завороженный, смотрел на спящих детей. Сделав несколько коротких шагов, он подошел к ним поближе, судорожно расстегнул ширинку, сунул туда руку, задергал ею, делая характерные движения, шумно засопел, выдохнул. Вынув руку из расстегнутой ширинки, осторожно сел на край кровати, рядом со спящими племянниками, сдвинул край одеяла.

За его спиной раздался сдавленный звук. Чикатило замер, точно большое насекомое, застигнутое врасплох, медленно обернулся. В дверях комнаты стояла Людмила с округлившимися глазами, зажимала ладонью рот.

Чикатило поднялся с кровати, виновато и бессмысленно улыбаясь. Людмила бросилась прочь. Она ворвалась в гостиную, бледная, испуганная.

Женщины удивленно посмотрели на нее. В этот момент в комнату вошел Чикатило, все с той же виноватой улыбкой.

— Люда, ты чего?

Дочь не ответила.

— Люда, что случилось? — спросила Фаина.

— Ничего! — бросила Людмила, пошла к комоду в дальнем углу гостиной, взяла сумочку, развернулась, чтобы уйти, но дорогу ей загородил отец. Обойти его Люда не могла и застыла, глядя в сторону.

— Люда… — начал Чикатило.

— Пропусти меня! Ты мне противен! — крикнула Людмила. — Даже воздухом одним с тобой дышать не могу!

— Люда… — Сестра Фаины округлившимися глазами смотрела на племянницу.

— Что «Люда»? — Людмила повернулась к тете. — Он к твоим детям приставал!

— Что?.. Я только… Люда… Это уже слишком… — промямлил Чикатило, отходя в сторону. — Это… Я одеяло…

Сестра Фаины перевела ошалевший взгляд с Чикатило на Людмилу, с Людмилы на Фаину.

— Люда, сядь и успокойся, — строго сказала Фаина.

Людмила села, вытирая выступившие слезы.

— Ей в институте всякие гадости про отца насплетничали, — пояснила Фаина сестре, — теперь вот… Но это уже ни в какие ворота не лезет.

Чикатило подошел, осторожно погладил дочь по голове. Людмила вскочила, слезы ее мгновенно высохли. Она оттолкнула отца, бросилась к двери.

— Людмила, вернись! — крикнула Фаина.

— Ноги моей больше здесь не будет! — крикнула в ответ Людмила.

В прихожей громко хлопнула дверь. Чикатило виновато посмотрел на сестру Фаины. Пробормотал:

— Я только одеяло поправил… Только одеяло поправить зашел… Я же…

— Прости нас, — Фаина взяла сестру за руку. — Давно надо было поставить точку над i. Это я виновата. Я думала, она успокоится, перерастет это, а она…

— Только одеяло… Я… — продолжал блеять Чикатило.

Сестра Фаины с сочувствием посмотрела на Чикатило.

— Успокойся, Андрюша. Все хорошо. Это возраст у нее такой…

* * *

Овсянникова и Куликов по второму кругу читали протоколы осмотра места преступления, пытаясь найти какую-то зацепку. Вошел вернувшийся с автобазы лейтенант, снял фуражку, вытер платком лоб.

— А, Коля. Ну как? — оторвался от документов Куликов.

— Да никак. Хотя… У механика машина подходит по приметам, — ответил Николай, наливая в стакан воду из графина.

— Вы его задержали? — спросила Овсянникова.

— Допросил. Веселый парень. Примерный семьянин, жена, двое детей. Родители пожилые. Коллеги хорошо отзываются. В машине ничего подозрительного, никаких следов, «елочкой» пахнет. Отпустил под подписку. Если понадобится, вызовем. Куда он денется? — Пожал плечами лейтенант и залпом осушил полный стакан.

* * *

Примерно в это же самое время Черемушкин звонил жене из телефонной будки у проходной автобазы.

— Милая, я уеду ненадолго… — усталым, спокойным голосом говорил он в трубку, поглядывая по сторонам. — Да не кричи, не в командировку. К родне нужно съездить. В Липецк. Дядя Толя звонил. У него со здоровьем неважнец совсем, помочь надо… Да, если меня будут спрашивать, ты не знаешь где я, окейно?.. Ну кто меня может спрашивать? С работы, друзья-приятели. Кто еще?.. Но если что, ты не знаешь, где я. Ни для кого… Почему странно? Просто не хочу, чтобы меня дергали. Ты же знаешь, когда меня дергают, я нервничаю, а дяде Толе и без моих нервов сейчас паршиво… Поцелуй детей. Ну все, пока. Я позвоню. Пока.

Черемушкин повесил трубку, снова воровато оглянулся, вышел из телефонной будки и почти бегом направился к машине.

* * *

Через двадцать минут он уже поднимался по лестнице в подъезде дома, где снимал квартиру. Остановившись перед дверью, достал ключи, попытался попасть ключом в замочную скважину, но рука дрожала.

Кто-то подошел сзади, мягкие, прохладные ладони закрыли глаза. Черемушкин вздрогнул, резко обернулся. Перед ним стояла улыбающаяся Алла.

— Привет, — пропела она, подаваясь вперед для объятий.

— Ты что здесь делаешь? — пытаясь изо всех сил скрыть испуг, спросил Черемушкин.

— Соскучилась, решила заглянуть, — Алла обняла Черемушкина, чмокнула в щеку.

— А я как раз ухожу.

— Неправда, ты только что пришел. Я тебя уже четверть часа жду, — сказала Алла, с удивлением отстраняясь. — Ты чего?

— Я буквально на минуту. Вещи брошу и убегу.

Алла посмотрела на любовника, у которого с собой не было даже авоськи, с обидой покачала головой:

— Какие вещи, Костик?

— Переоденусь в смысле. Ну ты чего, мать? Я правда сегодня не могу, — Черемушкин начал суетиться, судорожно отпер замок. Алла внимательно посмотрела на него, заметила обручальное кольцо на пальце. Черемушкин