В центре стола сидела пожилая женщина в темном классическом костюме и в черном, вологодских кружев, платке на голове. Вероятно, та самая тетя Петечки, преподавательница химии.

Рядом с нею маялись от скуки Сига и его помощник Федор. Я тут же отвела взгляд от Сигизмунда. Он был эффектен в строгом темном костюме и черной рубашке, но я сюда пришла не флиртовать, а сплетни слушать. Хотя взгляд Сиги, настоящий мужской взгляд, не просто раздевающий, а примеривающий к своему образу жизни, мне польстил.

За несколько последних месяцев, когда мне пришлось работать дерьмоуборщицей в шапито, я привыкла по вечерам сидеть на цирковом представлении среди публики. Но я не чувствовала себя такой одинокой, как сейчас. Двести остальных гостей знали друг друга и переговаривались через стол, через спины соседей, через зал.

Гена усадил меня и сел сам. Ближайший сосед, изрядно «теплый», вскочил, засуетился, схватил мои руки и долго их тряс, здороваясь.

Оглянувшись на Гену, он показал, мигая в мою сторону, что выбор его одобряет.

Я скромно села напротив малосольной семги, украшенной петрушкой, навострила уши и ждала, когда же вечеринка перейдет в стадию разговоров «за жизнь» и я смогу услышать нормальные сплетни, которые часто оказываются точным пересказом происходившего.

Гена налил водки в бокалы для вина, до краев. К нам потянулся бокал соседа.

– И я с вами, за Петечку. Меня, девушка, Степаном Сергеевичем зовут. – Махнув полбокала, Степан Сергеевич вытер прослезившиеся глаза. – Гена, а ты насчет Борьки, охранника Петькиного, ничего не слыхал? Нашли его?

– А фиг его знает. – Гена неприятно усмехнулся. – Прячется, говорят. И от ментов, и от авторитетов. Я бы тоже прятался, пока деньги не кончатся.

– Да откуда у Борьки деньги? – пьяно удивился Степан.

– А ты уверен, что все деньги забрал тот, кто убил Петечку?

Гена лениво говорил, не обращая внимания на поглупевшее лицо соседа, тот наблюдал за появившимися в зале двумя мужчинами.

На дальнем конце стола началось оживление, задвигались, громыхая стулья, гости вставали, пропуская входящих. Двое мужчин, один тощий, в старой джинсе, второй высокий и плотный, в костюме странно дорогом для Городка, упорно продвигались к своим местам.

Мужчинам никто не говорил: «А, вернулся» или: «Чего так долго?», что неестественно во время продолжительной совместной пьянки. Их пропускали молча и боязливо.

Гена нарочито неудобно встал, загораживая им проход. Пьяно прищурившись, отдал честь по-гусарски.

– До завтра, господа хорошие.

Мужчины молча на него смотрели, ожидая, когда он отойдет в сторону. Треснутый голос толстяка в костюме легко перекрыл гул кафе.

– Ну и что ты встал, как панфиловцы под Москвой? Освобождай проход.

На Гену обернулся весь поминочный коллектив.

Гена выпятил грудь.

– Ваня, меня-то ты на завтрашнее совещание не пригласил. А в фабрике и мои деньги есть. Так что жди.

Тощий мужчина смотрел на Гену с недоумением, что тот смог вот так запросто говорить с его хозяином. Здоровяк никаких эмоций не показывал.

– Хорошо, приходи. – Мужчина сделал шаг вперед, легко отодвинул качнувшегося Гену. – Только трезвый.

Слезливый Степан Сергеевич усадил Гену на стул, протянул рюмку.

– Не лезь к Ване, Гена, он отмороженный.

Все выпили. Я решила положить себе немного семги, но к блюду протянулась чужая вилка и нагло нанизала всю оставшуюся рыбу. Вилка принадлежала Ивану, тому здоровяку, что снисходительно разговаривал с Геной.

Ежедневно, стоит только выйти на улицу, перед нами мелькают сотни лиц. Кто-то нам нравится, кто-то не очень. Редко взгляд останавливается на ком-то надолго. На этого человека смотреть не хотелось совсем. Пустота. Тупая, бессердечная пустота. Голубенькие белесые глазки под белыми бровками. Розовое толстое лицо. Фигура культуриста, но оплывшая.

Закусывая, он ветчину и колбасу брал руками, правда, салаты и рыбу ел вилкой, но все равно процесс его насыщения назывался – жрать. Лицо ничего не выражало. Ни радости, ни грусти. То есть человек сосредоточен только на себе, а все остальное воспринимает как фон.

Гена опрокинул в себя очередную порцию водки, встал.

– Я на пять минут, отлить. Сиди, никуда не уходи.

Он отошел вправо, а слева рядом со мной возникла другая мужская фигура.

– Привет. – Я подняла голову. Рядом стоял Сига. – Ты как меня нашла?

За его плечом криво улыбался охранник Федор. Он тоже не сомневался, что я пришла исключительно из-за Сиги.

– Я тебя не искала. Меня на поминки пригласили.

– На поминки не приглашают. – Сига сел на свободный стул – Ты знала Петечку?

– Видела раза два. В магазине у Гены.

– Гена ухаживает за девушкой. – Степан Сергеевич разлил водку по опустевшим бокалам. – Выпьем, Сигизмунд, за убиенного Петьку, земля ему пухом, язвеннику зеленому. И не курил, и не попил парень как следует, и женщин недо… любил. Вот живешь на диете, маешься, работаешь без выходных, денежки экономишь, а потом приезжает жадный московский гость и грохает тебя в одну секунду.

Сбоку от нас трое мужчин обнялись и тихо пели про морские, вечно пьяные туманы. Две женщины, постарше и помоложе, видимо, мама с дочкой, обсуждали какие-то финансовые проблемы, записывая цифры на салфетке. Две девушки и парень – новый клип «Виагры».

Поминки переходили в стадию: «Вчера тещу хоронили, два баяна порвали».

Сига положил свою руку на мою.

– Ты извини, я вчера тебя не проводил.

– Да брось ты, Сига. – Меня волновала его близость, но фиг я ему покажу свое смятение. – Это я свалилась перед твоими воротами, и ты был вынужден поить меня чаем и взять в дом котенка.

– Котенка я взял добровольно. – Сига, стараясь выглядеть незаинтересованным, чуть наклонился ко мне. – Сегодня проводить тебя?

– Слышишь, парень. – Глаза нависшего надо нами Гены были пьяными и злыми. – Провожать ее буду я.

Сига галантно поцеловал мою руку, Гена поморщился.

– Убери от нее руки, бизнесмен хренов. – Сига усмехнулся в лицо Гене, и тот взорвался: – Козел в ботинках!

Гена толкнул Сигу: и тот упал назад вместе со стулом. Я кинулась помогать ему встать, но Гена толкнул и меня, и я приземлилась на руки Федора. Сига тренированно вскочил. Гена, протрезвев, встал в боевую стойку.

И началась драка. Гости скоро и привычно расставили стулья и разместились по углам. В открытые окна влезло еще с десяток специалистов кулачных боев.

Дрались Гена и Сига жестко. Публика оживленно оценивала физические качества бойцов, молодой шустрый парень вскинул обе руки, принимая ставки. К нему потянулись купюры.