– Послушай, Дэл… – Том был растерян. – Я… Я не знал…

"Я не знал, что ты мне ответишь, – пронеслось у него в мозгу. – Да еще это предупреждение Бада Коупленда в день нашего знакомства: будь осторожен, Рыжик!"

– Ну конечно же, он меня очень заинтересовал, – сказал он вслух.

– Ага, тебя и еще Скелета… – Дэл снова уронил голову на колени. Помолчав, он как-то сдавленно проговорил:

– Да, все меняется.

– Что?

– Меняется все. Я-то надеялся, что все всегда останется по-прежнему, тогда можно заранее сказать…

Заранее сказать, что есть и что будет.

Неожиданно Дэл свесил ноги с кровати и сел совершенно прямо.

– У меня такое странное ощущение… – Он весь напрягся, словно йог на ложе, утыканном гвоздями. – Ты читал "Франкенштейна" или "Историю Гордона Пима"? Нет? Так вот, я чувствую, что меня несет к чему-то, напоминающему конец этих книг: вокруг лишь ледяное безмолвие, все белым-бело, весь мир то ли застыл от холода, то ли, наоборот, кипит – не важно… И ледяные глыбы… Никакого выхода оттуда, одни лишь ледяные глыбы. И что-то такое, по-настоящему ужасное, все ближе и ближе…

– Ну разумеется, – сказал Том, – и тут вдруг появляется прекрасный принц, произносит магическое заклинание, три ворона кладут к твоим ногам волшебные талисманы, а громадная рыбина уносит тебя оттуда на спине.

Он попытался выдавить усмешку.

– Нет, – Дэл был невозмутим, – все не так. Ты не забыл любимое выражение мистера Торпа, если кто-то не в состоянии ответить на его вопрос? Hie vigilans somniat – "Он, бодрствуя, спит". Вот и со мной такое происходит: я будто не живу, а сплю и вижу сны, при этом сам не верю в них. – Внезапно он спросил:

– Как бы тебе понравилось жить вместе с Тимом и Валерией Хиллманами?

– Что это ты…

– Ну ладно, ладно. Мы в самом деле говорили вовсе не об этом.

– Да, давай лучше вернемся к ледяным глыбам, прекрасному принцу, трем воронам и волшебной рыбине.

– Правильно, ну их, Хиллманов… Знаешь, о чем я подумал?

– Что пора спать?

– Твой принц, вороны и вся эта ахинея… Так сказать, спасательная экспедиция…

– Ну так что же?

– На Рождество я собираюсь навестить дядю Коула. Хочешь, поедем вместе? Как раз и познакомишься с ним.

Том закружился в водовороте противоречивых чувств: страх смешивался с приятным ожиданием чего-то необыкновенного, ощущение собственной беззащитности – с надеждой обрести могущественного покровителя. Ему захотелось обнять Дэла, но, взглянув на друга, он понял, что тот сейчас далеко-далеко, среди своих ледяных глыб. И тут Том вспомнил об отце.

– Нет, Дэл, не могу. Извини, но я действительно не могу.

Через какое-то мгновение до Тома дошло, что Дэл беззвучно плачет.

– Господи, Дэл, перестань… Когда-нибудь я смогу.

Я смогу, Дэл. Ну прекрати же! Лучше покажи что-нибудь с картами: как ты их хитро тасуешь, например…

– Как прикажешь, мой повелитель. Тасовать карты можно и не просыпаясь…

В понедельник Лейкер Брум собрал нас в самой большой аудитории, чтобы объявить о пропаже из столовой в школе Вентнора стеклянной фигурки совы, сделанной в восемнадцатом веке. Тем же ледяным тоном он добавил, что, по мнению вентнорского директора, фигурка была украдена в день футбольного матча.

– Мистер Данмур – человек очень тактичный, и потому он воздержался от прямого обвинения нашей школы в том, что среди нас есть личности настолько гнусные, что могут быть способны на воровство, – заявил Змеюка Лейкер. – Однако налицо ряд неопровержимых фактов. Школьный завхоз регулярно удаляет пыль с коллекции, и в последний раз протирал экспонаты на открытых полках в субботу в четверть двенадцатого, то есть незадолго до нашего приезда. Хозяева делали все, чтобы у вас, джентльмены, осталось благоприятное впечатление о Вентноре. Пропажа обнаружилась вскоре после нашего отъезда, о чем было немедленно доложено мистеру Данмуру. Это серьезнейшая потеря не только из-за собственной стоимости фигурки – около тысячи двухсот долларов, но и потому, что без нее коллекция, которая оценивается в несколько сотен тысяч, является неполной, что сильно уменьшает ее ценность.

Мистер Брум протер стекла очков, вышел из-за кафедры и приблизился вплотную к нашему первому ряду.

– Кроме того, вопрос стоит о том, что вообще бесценно: о чести нашей школы. Я отказываюсь верить в то, что кто-то из наших учеников способен на подобного рода низость, однако я просто вынужден поверить в этот поистине отвратительный факт. Тот, кто украл фигурку, находится сейчас здесь, среди вас, и слышит мои слова. Вентнорская школа является интернатом. Уже в субботу, а также в воскресенье был произведен тщательнейший обыск в помещениях, занимаемых как учащимися, так и преподавательским составом, причем все до одного оказывали в этом деле всяческое содействие. Джентльмены, вы, надеюсь, понимаете, что отсюда вытекает для нас с вами?

Очки вернулись на разгневанное лицо директора.

– Лишь некоторые из наших учеников способны на такую мерзость, и мы их знаем. Как мне кажется, личность вора нам известна. Так пусть же лучше он сам признается.

Я требую, чтобы он сегодня же подошел лично ко мне. Ему же будет легче, если он добровольно возьмет на себя ответственность за содеянное. Если ему хватит на это смелости, наказание может быть ограничено исключением из школы.

В противном случае будут предприняты более суровые меры.

Склонив голову, мистер Брум уставился на первые два ряда. Глаза его метали молнии. С Дейва Брика он перевел взгляд на Боба Шермана, затем – на Дэла Найтингейла.

– Я вам гарантирую, – сказал он с расстановкой, – что в любом случае виновный будет найден. Все свободны.

Мы высыпали в коридор. Дейв Брик ухватил меня за локоть:

– Он смотрел прямо на меня! Наверное, думает, что это я.

– Тихо, – прошептал я ему.

– Что же нам делать?

Я прекрасно понимал, что он имел в виду. Мы оба поискали глазами Скелета Ридпэта – тот, руки в карманах, как ни в чем не бывало вышагивал по коридору, чему-то усмехаясь про себя. Рассказать про то, чему мы стали свидетелями там, в вентнорской столовой? Для этого мы оба слишком его боялись… Не говоря более ни слова, мы с Дейвом двинулись по лестнице наверх.

– Но ведь они должны же понимать, – не выдержав, заныл Дейв. – Ясно как день, что никто, кроме него…

Мы уже были у двери в класс мистера Торпа, и Дейв Брик, осекшись, испустил тяжкий вздох, в котором слышалось отчаяние. Он побледнел и весь покрылся гусиной кожей – страх сделал его и в самом деле похожим на вора.