Я застонала так громко, что проснулась и обнаружила, что лежу в постели одна. Люси опять исчезла. Подушка на ее стороне успела остыть. Догадавшись, что моя подруга вышла из комнаты уже давно, я вздохнула с облегчением. Мне вовсе не хотелось, чтобы Люси видела, как во сне я извиваюсь и испускаю сладострастные стоны. По всей вероятности, Люси вновь решила провести ночь в комнате матери. Я босиком подбежала к дверям и выглянула в коридор, чтобы посмотреть на висевшие там часы. Они показывали три тридцать ночи. Тут до меня донесся скрип входной двери и вслед за тем — легкие шаги, похоже, направлявшиеся к нашей комнате. Неужели это какой-то злоумышленник? Я вспомнила, что гостей, прибывающих в этот курортный городок, предупреждают о необходимости держать двери на запоре, ибо местные воры нередко используют в собственных целях царящую здесь беззаботную атмосферу. Я юркнула назад в спальню, приготовившись в случае необходимости перебудить визгом всех соседей. Однако через несколько мгновений любопытство одержало верх над страхом, и я снова выглянула в коридор.

По коридору, одной рукой придерживая юбку, а в другой сжимая туфли, на цыпочках кралась Люси. Ее волосы, вьющиеся от влажного морского воздуха, в беспорядке рассыпались по плечам. Я пулей отскочила от двери и прыгнула в кровать. Но прежде чем я успела укрыться одеялом и притвориться спящей, Люси вошла в комнату. Она сразу поняла, что я не сплю, и принялась обшаривать комнату глазами, словно рассчитывала застать здесь кого-нибудь еще. Убедившись, что в спальне больше никого нет, Люси вперилась в меня пронзительным взором Медузы Горгоны.

— Зачем ты шпионишь за мной? — прошипела она. — Тебя попросила мама?

— Полагаю, в сложившейся ситуации тебе не стоит задавать вопросы, — отрезала я. — Лучше объясни, в чем дело. Я и не думала за тобой шпионить. Мне приснился дурной сон, я проснулась несколько минут назад и увидела, что тебя в комнате нет.

Люси обессиленно рухнула на постель. Выступающие ключицы подчеркивали, как она похудела. Она выглядела уставшей и в то же время словно светилась изнутри.

— Неужели ты ни о чем не догадалась? — удивленно спросила она. — А я думала, по моему лицу можно читать как по книге. Ох, Мина, когда ты влюблена, это невозможно скрыть. Любовь просто распирает меня изнутри. Мне кажется, она сочится из пор моей кожи. Любовь не хочет скрываться, она хочет заявить о себе всему миру. И от тебя, своей лучшей подруги, я больше не в силах таиться.

— Любовь? — недоуменно повторила я. За обедом мне отнюдь не показалась, что Люси охвачена страстью к своему жениху. — Так ты ходила сейчас на свидание с мистером Холмвудом?

— Господи боже, конечно нет! Глаза бы мои его не видели! Хотя я должна быть ему благодарна: ведь если бы не он, я никогда бы не встретила настоящую любовь. Да, да, я ему бесконечно признательна. Но только за то, что он познакомил меня со своим другом. Слушай, неужели нам удалось тебя обмануть? Это же просто здорово! Значит, мама и все остальные ни о чем не догадываются.

— Нет, Люси, только не это… — пробормотала я.

Перед мысленным моим взором встали сильные мужские руки, ласкавшие меня во сне. Я знала, именно эти руки вынули шпильки из волос Люси, именно эти пальцы перебирали ее шелковистые пряди.

— Мина, ты знаешь, что такое любовь? Знаешь, что она творит с человеком? Знаешь, что испытывает женщина в объятиях любимого?

Люси села и в упор уставилась на меня.

— Я была в его студии, — сообщила она. — Он втайне пишет мой портрет, и я позирую ему обнаженной. Одно это должно тебе сказать, как велика моя любовь. Я готова сидеть без движения всю ночь напролет, если он того хочет. О, какое это блаженство, когда он раздевает меня, берет мягкую кисточку и щекочет мое тело! Я хохочу до умопомрачения, а потом начинаю просить пощады!

Я слушала ее, ушам своим не веря. Казалось, моя Люси сошла с ума. Припомнив, как холодно и отчужденно они с Моррисом Квинсом держались за обедом, я подивилась их актерскому искусству.

— Но как он мог тебя рисовать, если у него повреждена рука!

— О, это всего лишь хитрость, ловкая выдумка, благодаря которой Артур завтра отправится в плавание без него!

— Люси! — только и могла воскликнуть я.

Легкость, с которой эти двое дурачили окружающих, покоробила меня до глубины души.

Люси обняла меня за плечи.

— Мина, если ради своего Джонатана ты не готова на любые хитрости и безумства, значит, тебе не стоит выходить за него замуж. Все, что нам с детства вбивали в головы, все эти рассуждения о том, что брак — это разумное соглашение между двумя людьми, чистой воды ложь. А правда заключается в том, что… — Люси замешкалась, подбирая нужные слова. — Любовь прекрасна и пленительна, как опера! — выпалила она.

— Героини опер обычно плохо кончают, — напомнила я.

— Ох, зря я пустилась с тобой в откровенности, — с досадой бросила Люси. — Ты повторяешь скучные доводы здравого смысла, а я пытаюсь поделиться с тобой музыкой своей души.

Голос ее прозвучал слишком громко.

— Прошу тебя, говори потише, — взмолилась я. — Ты разбудишь свою мать.

— Нет, она не проснется. Я подмешала ей в питье снотворное.

— Люси! Ты же не доктор! Ты можешь дать ей слишком большую дозу, которая причинит вред ее здоровью.

Люси растянулась на кровати. Взгляд ее, устремленный на меня, был полон разочарования.

— Я не сержусь на тебя, Мина, — вздохнула она. — Если бы кто-то попытался объяснить мне, что такое любовь, прежде чем я испытала ее сама, я бы, наверное, тоже твердила в ответ прописные истины. Но ведь ты обручена и собираешься замуж. Неужели прикосновения твоего жениха никогда не заставляли тебя дрожать от восторга? Неужели ты такая ледышка, Мина?

Люси задумчиво сдвинула брови.

— Может быть, добропорядочные женщины вроде тебя никогда не испытывают подобных чувств, — продолжала она. — Скажи мне, Мина, разве тебе не скучно быть такой правильной?

— Я тоже не без греха, — призналась я.

Сама не знаю, как эти слова сорвались с моих губ. Так или иначе, поправить что-нибудь было уже поздно. Как и Люси, я давно изнывала от желания поделиться с кем-нибудь своей тайной. Стоило Люси услышать мое признание, досадливая складка меж ее бровями разгладилась. Она села на кровати, вся превратившись в слух.

— Мне иногда снятся сны… странные сны, — начала я. — В этих снах ко мне приходит мужчина… незнакомый мужчина. Но чувства, которые я испытываю во сне, так остры и отчетливы, будто все происходит наяву.

Я рассказала о голосе, который проник в мой сон и заставил меня встать и покинуть дом, о страшной ночи, когда, проснувшись, я обнаружила себя в объятиях насильника с кровавыми глазами, безумца, испускавшего тошнотворный запах. Разумеется, поведала я и о своем прекрасном избавителе, который внушал мне не только благодарность, но и неизъяснимый страх. Я открыла Люси, что за первым сном последовали другие, и в этих снах я сама совершала кошмарные вещи, предаваясь запретным для порядочной девушки удовольствиям. Лишь об одном, последнем сне, в котором доктор Сивард ласкал меня руками Морриса Квинса, я сочла за благо умолчать. То был первый сон, когда мои сладострастные мучители были мне знакомы, и это делало признание невозможным.