Эдвард прошел за ней в кухню. Подавая ему чашку чая, Дерина с любопытством спросила:

— Вы приехали за Шарлоттой?

Эдвард с удивлением поднял на нее глаза:

— Но ведь ваш отец еще не вернулся.

Дерина пожала плечами:

— Я и сама могу о себе позаботиться, я уже достаточно взрослая.

Он взглянул на колыбель и встал посмотреть на ребенка. Девушка последовала за ним. Они стояли, заглядывая в колыбель, и обрадованная вниманием малютка стала энергично сучить ручками и ножками.

— Хорошенькая, правда? — спросила Дерина.

— Правда, — кивнул Эдвард.

— Не могу понять, как это отец не хочет ее забрать. А вы?

— Он так и не желает ее забирать?

— Да, не хочет. Говорит, что ей придется жить в сиротском приюте… как ему в свое время. Он такой бессердечный!

— Значит, он вырос в сиротском приюте? И не знает своих родителей? — уточнил Эдвард.

Дерина кивнула, не отрывая взгляда от малютки.

— В таком случае я решительно не соглашусь удочерить девочку человека, родители которого неизвестны…

— Удочерить?! — Дерина быстро обернулась. — Что вы хотите этим сказать?

Эдвард помешал сахар, сделал глоток чаю.

— Шарлотта приняла решение удочерить девочку, когда мы поженимся.

Дерина перевела дыхание, взяла его за руку.

— Шарлотта хочет удочерить девочку и забрать ее? Растить как свою дочь?

Глядя в ее искаженное негодованием лицо, Эдвард смутился.

— Я думал, вы об этом знаете. Не знал, что Шарлотта не сказала вам…

— Шарлотта ни о чем мне не рассказывает! — воскликнула Дерина. — А уж тем более об этом. Забрать отсюда ребенка! У нее нет на это права! Ребенок принадлежит Портвену. Шарлотта не имеет права делать все, что ей хочется! Никогда не слышала о такой наглости! — заявила она.

Эдвард смотрел на нее с любопытством.

— Но, кажется, вы сказали, что девочка попадет в сиротский приют, или я ошибся?

— Это еще не решено, — заметила Дерина.

— Значит, вам не по душе намерение Шарлотты удочерить девочку? — задумчиво произнес Эдвард. — Думаю, вы сумеете заставить ее переменить это решение.

Дерина металась по комнате, поправляя подушки, одергивая покрывало. Ее возбуждение озадачило Эдварда. Он не мог ей сказать, что Шарлотта упорно настаивает на своей идее, что и стало основной причиной его приезда. Спустя четверть часа он попрощался с Дериной и отправился в гостиницу.

Вернувшись из поездки по магазинам, Шарлотта так же, как и Дерина, была захвачена врасплох сообщением о приезде Эдварда. Раздеваясь, она спросила:

— Когда он снова зайдет? Он сделал какие-нибудь приготовления?

— Он придет вечером. Говорит, вы согласитесь выпить с ним чаю в гостинице.

Шарлотта кивнула, гадая, чем вызвано сдержанное раздражение Дерины. Но настроение девушки всегда было непредсказуемым и часто менялось.

Эдвард выбрал столик у окна, откуда был виден отлогий пляж и перламутровое море. Обменявшись с Шарлоттой несколькими вежливыми фразами, он сразу перешел к вопросу об удочерении малышки.

— Как тебе известно, я всегда был против этой идеи, но сегодня я узнал, что ее отец сам воспитывался в сиротском приюте и, следовательно, о его родителях ничего не известно. А это, безусловно, делает мысль об удочерении такого ребенка еще более безрассудной.

— Но, Эдвард, ты же встречался с Дэном. Он хороший человек. Правда, сейчас он крайне удручен своей утратой, но в обычном состоянии он добрый и трудолюбивый человек, которого любят все в поселке. Скажи, а как ты узнал, что он сирота?

— Я разговаривал с Дериной, которая, кстати, возражает против того, чтобы ты забрала девочку. Кажется, она сама ее очень любит.

— Такты разговаривал с Дериной? Ах, Эдвард, зачем? А почему ты решил, что она любит девочку? Она едва ее замечает.

— На этот счет, Шарлотта, ты явно ошибаешься. Дерина говорила, что будет ужасно, если девочку заберут из Портвена. Она пришла в необычайное волнение. Так что лично у меня на этот счет нет ни малейших сомнений.

Шарлотта нахмурилась. Она была уверена, что Эдвард заблуждается, и вместе с тем понимала, что он не мог все это выдумать.

— Что ж, давай на время оставим Дерину, да и Дэна. Ты можешь привести какие-либо серьезные причины, по которым мы не можем взять девочку и вырастить ее как свою собственную дочь?

Эдвард медлил, смущенно поглядывая в окно.

— Шарлотта, а почему ты хочешь удочерить девочку? Мы можем иметь и своих детей. У нас нет перед Ллойдами никаких обязательств. Когда ты вернешься в Хаддстоун, ты вообще забудешь обо всех этих людях.

— Эдвард… Я никогда не забуду «всех этих людей»! Ты что, забыл, как я здесь оказалась… забыл о двух могилах на церковном погосте… о человеке, который меня спас? Это… вспомни… мы говорим о его ребенке. Для меня это достаточно основательная причина, чтобы удочерить девочку.

Нахмурясь, Эдвард барабанил пальцами по столу.

— Для детей лучше, когда они воспитываются своими родителями. Ты не можешь просто забрать отсюда ребенка, потому что его отец отвернулся от него.

Она взяла его за руку.

— Эдвард, прошу тебя… ты даже не рассматривал возможность взять ребенка? Вспомни, у меня есть деньги. Я с радостью буду помогать содержать девочку.

Эдвард слегка сжал ее руку.

— Шарлотта, это не вопрос денег. Ты просишь меня взять на себя ответственность за ребенка, который является мне чужим, чье происхождение, во всяком случае, с отцовской стороны, неизвестно… Он сильнее стиснул ее пальцы. — Какими бы серьезными ни были твои мотивы, я не могу не думать, что ты находишься под влиянием эмоций. Ты просишь от меня невозможного.

Она высвободила свою руку и устремила взор за окно. В первый раз она поняла, что ей придется сделать выбор — выбор между Эдвардом и ребенком. Но сможет ли она одна вырастить девочку?

За оставшееся до отъезда Эдварда время они ни на йоту не приблизились к решению. Они говорили о будущем, обсуждали, в каком районе Хаддстоуна лучше было бы поселиться.

Накануне отъезда Эдварда Шарлотта угостила его ужином в гостиной Уоткинсов, после чего он попрощался с ней под громыхание посуды, которую с раздражением мыла в кухне Дерина.

Эдвард обнял Шарлотту за плечи, поднял к себе ее лицо.

— Ты знаешь, Шарлотта, что я люблю тебя, — медленно произнес он. — Я не очень умею говорить все эти вещи, — добавил, он и поцеловал ее.

— Эдвард… дорогой Эдвард… — шепнула она, испытывая к нему глубочайшую привязанность и благодарность за ощущение защищенности, которое дарили ей его объятия.