— Тут было очень, очень трудно… Мы были в Кемерове, когда сообщили, что город блокирован. Блокада — это же и питание плохое, и прочее…

Но все говорили, что Ленинград не сдастся, что им не взять Ленинград. У всех было такое чувство, что город не сдадим. Умом понимали, что ситуация на грани, но чувство такое было.

— Так узнали про это по радио или от эвакуированных?

— По радио оповещение было очень хорошее. Все были в курсе всех событий, которые происходили у нас во время войны.

— Когда Курская битва шла, Вы еще в ремесленном училище были?

— Тогда я уже был в военном училище… Я там оказался вроде в марте 1943 года…

Мы летали, прыгали с парашютом, стреляли по наземным целям, по воздушным целям — «колбасу» таскали. Знаете такую, да? По ней стреляли. Потом изучение силуэтов и ТТХ всех типов немецких самолетов…

Окончил я это училище с отличием. До сих пор помню: «Вид самолета-цели при данном курсовом угле, выраженный в четвертях в радиусе кольцевого прицела называется ракурсом…»

На экзаменах я всем подсказывал, и преподаватель на меня разозлился: «А ну-ка, давай-ка отсюда на фиг! Придешь сдавать последним».

Сдал на «отлично». Командир училища вызывает и говорит: «Мы Вас оставляем инструктором».

А наше классное отделение отправили на практику в часть. И я остался один. Дня через три иду к командиру училища и говорю: «Почему Вы не спрашиваете, хочу я или не хочу быть преподавателем? Вон Золотов, он даже плачет: „Оставьте, пожалуйста…“ Вот его оставьте вместо меня, а я вместо него иду на фронт».

Когда второе отделение окончило, меня с ним отправили в полк.

— Какое у Вас звание было?

— У нас стрелков-радистов в офицерском звании не было. Выпускали из училищ в сержантском звании. Потом в конце войны старшего сержанта присвоили.

— После училища Вы оказались в запасном полку?

— Да, 12-й запасной полк (место базирования — г. Чапаевск. — О.Р.). Там формировали отдельные экипажи для пополнения: летчик и стрелок-радист.

Потом нас направили в Латвию. Мы прибыли в 766-й полк, в 211-ю штурмовую дивизию. В дивизии три штурмовых полка…

У нас командиром полка был Петров, а имя-отчество не помню. (С сентября 1944 г. командир 766-го ШАП — майор Василий Петрович Петров. — И.Ж.)

Я попал в 3-ю эскадрилью. Командир эскадрильи будущий Герой Советского Союза Ермилов Александр Иванович (Ермилов Павел Александрович. Звание Героя Советского Союза присвоено 23.02.45. — И.Ж.).

Мы летали на Прибалтийский фронт, Латвию, Литву и брали Кенигсберг.

— Когда Вы прибыли в полк?

— Это был 1944 год.

— Как Вас встретили?

— Стрелков проверили на знание теории стрельбы. Потом была проверка слетанности эскадрильи, как мы впишемся в эскадрильи. А летали мы звеном, четыре машины звено.

— Когда Вы в полк попали, одноместные «Илы» еще были?

— Не было, только двухместные.

— А учебные самолеты «УИлы» были?

— А как же! Двухместные. Новички с училища проходят курс слетанности.

А стрелок должен пройти учебные стрельбы по «колбасе», только тогда его отправляют на боевое задание.

— А какое вооружение у Ваших самолетов было?

— Две пушки ВЯ, два пулемета ШКАСа и бомбовая нагрузка, и плюс мой пулемет. Я защищаю от захода истребителей с хвоста…

— А «рсы» — реактивные снаряды вешали?

— Да. Четыре «рса». На правом крыле два, и на левом два. Восемь не бывало…

— А вместо ВЯ были большие 37-миллиметровые пушки?

— Да, 37-мм в полку тоже были. Но немного.

— А еще какое-нибудь оружие применяли: ПТАБы — это маленькие противотанковые бомбы, ВАПы — выливной авиационный прибор, фосфор выбрасывать?

— Нет, не было. В основном фугасные бомбы. Мы в основном уничтожали-то пехоту, а по пехоте главным образом — осколочные.

— Вы помните, какой основной был калибр бомб, который Вы возили?

— Не помню. Две бомбы большие под крылом (ФАБ-100, 250 или 50. — О.Р.). И два люка было, в них — маленькие, по сто или по пятьдесят (главным образом меньше калибром, чем 50 кг или 100 кг. — О. Р.).

— А «рсы» какие у Вас были, Вы не помните?

— PC-132, длинные зараза, вот такие. Больше метра (скорее всего РОФС-132. — О.Р.)

Оценка результатов тренировочной стрельбы

— «Рсы», по Вашему мнению, эффективное оружие?

— «Рсы» выгодное оружие по наземным целям. По танкам, по пехоте, по скоплению войск. Эти ракеты, «рс» очень хорошие.

— Мы слышали два мнения. Некоторые говорили, что эти «рсы» убрать бы, оставить одни бомбы. Другие — лучше бомбы убрать, «рсы» оставить.

— У нас такого разговора не было. Положена боевая нагрузка на самолет: «рсы», пулеметы, пушки и бомбы. Вот все.

— У Вас какой боезапас был?

— Я сейчас не буду врать, не помню. Нам хватало. И мне защитить свой самолет хватало, и даже помочь соседу.

— Вы помните свой первый боевой вылет?

— Помню. 3-й Прибалтийский фронт, в сентябре 1944 года.

Мы полетели на бомбежку передовых позиций фашистов. Это было в Курляндии, на территории Латвии. Я нисколько не боялся, но волновался, конечно.

А потом делали в день от трех до четырех боевых вылетов. Мы отлетаем, отбомбимся, отстреляемся по наземным целям, разворачиваемся и идем обратно на аэродром, на заправку. Готовимся к новому вылету. На подготовку уходило примерно часа два-три…

Подготовка стрелков на макете кабины

— И часа через два опять вылет?

— Да, не раньше. Задание, на какой участок лететь, получали от командира дивизии или от командира полка. И так каждый день.

— Была ли какая-нибудь подготовка стрелков в полку?

— В полку у нас переподготовки никакой не было. Мы с училища пришли уже основательно подготовленные…

Проверяли нас так: мы из кабины стрелка стреляли по наземным целям.

— При выходе из атаки Вы по наземным целям стреляли?

— Вначале не стрелял. Берег боеприпасы. Да и запрещалось, только защищать самолет и быть предельно внимательным. А позже, когда мы к Кенигсбергу подходили, нам дали указание: «Стрелок-радист может стрелять по наземным целям». Например, по колонне войск можешь лупить. Командир атакует, а потом при выходе из атаки я стреляю.