– Я это… мне ж снова писать будут, черенки просить… Как теперь-то, высылать?..

Олег нахмурился, глянул виновато на своего начальника, потом на дядю Лешу.

– Лучше не надо, – сказал он.

Ночью и утром был сильный дождь, но холод ему на смену, как обычно, не пришел – тучи без ветра подевались бог знает куда, и продолжалась летняя теплынь и благодать.

Дядя Леша ходил перед домом в майке и закатанных по колено брюках, утопая по щиколотку в теплой грязи. Рядом, повторяя и шаги дяди Леши, и даже его выражение лица, ходил мальчик. Тот, который подарил весной звонок. Был он в одних линялых сатиновых трусах, перемазанный грязью.

– Вот так вот, Санек, – повторял негромко дядя Леша. – Потоп у нас произошел… Ну, это ничего… Яблоням не страшно. Зато в рост пойдут теперь. Самая погода для сада… Ночью выйдешь – слышно, как яблоки растут. Аж потрескивают. Не веришь? Я тебе врать не стану.

Не вытерев ноги, он вошел в дом, остановился, уперев руки в бока, в своей комнате. На полу стоял старый мятый таз, почти полный воды. Очередная капля с темного, в разводах потолка сорвалась и упала в таз звонко и весело. На столе стояло также почти полное теплой дождевой воды ведро, на этажерке – большая кастрюля.

…Они вышли из темных сенцев; дядя Леша держал полрулона старого толя, Санек – гремящую, заляпанную краской стремянку. Дядя Леша забрался на крышу и подмигнул сверху Саньку. Тот смутился и почесал затылок. По дяди-Лешиному лицу было видно, что неожиданная эта общая работа нравится ему в такую вот радостную счастливую погоду. Шел дядя Леша по крыше осторожно, передвигая голые ступни по старому, настеленному уже в несколько слоев драному толю, прислушивался к вздыхающему от каждого шага дому.

…Он уже перебросил полоску толя через конек крыши в тех местах, где текло, намереваясь прихватить его гвоздями и благополучно закончить таким образом ремонт, когда в сад, взвывая и разбрасывая в разные стороны ошметки грязи, въехала новая оранжевая «нива». Санек испуганно указал на нее дяде Леше пальцем. Дядя Леша присел на корточки, глядя с интересом и даже любопытством на машину. «Нива» остановилась, и из нее вышли мужчина и женщина – молодые, стройные, красивые, в джинсах и футболках.

В машине на заднем сиденье кто-то остался.

– Здравствуйте! – прокричали мужчина и женщина почти хором и, улыбаясь приветливо, пошли к дяде Леше. Проходя мимо Санька, женщина хотела потрепать его, как ребенка, по волосам, но тот отбежал в сторону и стоял теперь настороженный.

– Здравствуйте, – отозвался на приветствие дядя Леша, негромко и дружелюбно.

– Вы хозяин этого сада? – спросил, подойдя, мужчина.

Дядя Леша улыбнулся.

– Я бригадир…

– Но вы здесь главный?

– Главный – да… – Дядя Леша расправил плечи.

– С хорошим урожаем вас! – прокричала женщина.

Дядя Леша кивнул, а сам поплевал тихонько трижды через левое плечо…

– А вы небось насчет работы… по охране. Так? – спросил он.

– Откуда вы узнали? – удивился мужчина.

– Так приезжали нынче уже… Каждый год ездиют… – объяснил просто дядя Леша.

Из машины раздался громкий собачий лай. Мужчина обернулся.

– Максим, выведи собаку! – крикнул он.

Дверца машины открылась, и из нее выскочила крупная и, видно, хорошо тренированная овчарка, за нею – подросток. По лицу, по розовым персиковым щекам – он был подросток, еще мальчик, но по росту, осанке, крепким бицепсам и уверенному взгляду был юношей, можно сказать, – мужчиной. Несколько мгновений он смотрел на Санька, а Санек на него – по-мальчишески оценивающе и неприязненно.

– Альфа! – приказал юный гость, и собака послушно встала у его ноги.

– А мы глядим, у вас ни забора, ни проволоки… Как вы сад-то охраняете? – спросил, улыбаясь, мужчина.

Дядя Леша улыбнулся в ответ.

– А у нас тут народ не больно здоровый, много не унесет…

– Нет, мы серьезно, – сказала женщина.

– Да не, ребятки, – помотал головой дядя Леша.

– Что так? – Мужчина перестал улыбаться. – Просим немного. Тысячу рублей и две тонны яблок при расчете.

– Тыща рублей, – усмехнулся дядя Леша. – Это ж десять тысяч старыми.

– Кто же сегодня на старые считает? – вмешалась женщина.

– Да есть еще… считают…

– У нас ведь с гарантией, – продолжил мужчина, – ни одного яблока не пропадет.

– У нас собака! – крикнула женщина. – А у вас, я гляжу, нет!

– А я, ребятки, сам заместо собаки. – Дядя Леша смущенно улыбнулся.

– Вас, я вижу, не уговоришь, – разочарованно произнес мужчина. – Скажите, а здесь в округе сады еще есть?

Дядя Леша помотал отрицательно головой.

– Раньше полно было… Теперь один… Да вы б на юг поехали…

– На юге своих хватает…

– Это верно, – согласился дядя Леша. – Охрана – дело серьезное. Было б чего охранять… Так что нет, ребятки…

Ночь стояла лунная, сад – серебряный, любоваться бы, но дядя Леша бежал и притом размахивал суковатой дубинкой.

– А вот я вас! – кричал он. – Стой! Стой, говорю, стрелять буду!

Пацаны летели впереди, поддерживая руками туго набитые яблоками пазухи.

Спускаясь в овраг к озеру, они на ходу раздевались, взвизгивая от жгущейся крапивы, роняя яблоки, заполняли ими спешно объемистые отцовские картузы и с разбегу, поднимая брызги, кидались в спасительную воду.

Дядя Леша остановился наверху и смотрел, как плывут пацаны, держа в поднятых руках скомканную, мокрую одежду и подталкивая плывущие перед собой наполненные яблоками картузы – как маленькие груженые баржи.

У кого-то яблоки белыми пятнами разбежались по черной ночной воде, и он пытался их собрать, что-то часто приговаривая.

– Догнал, Глаз? – крикнул в темноте высоко, ликующе и мстяще кто-то из пацанов.

– Запомнил я вас! Запомнил! – грозно закричал дядя Леша сверху. – Завтра с участковым к родителям приедем! Ты, Симаков!

Он улыбнулся, слушая в ответ только всплески воды внизу, и пошел обратно в сад. По пути подобрал одно из просыпавшихся яблок, откусил, пожевал, сморщился.

– Поросята, – сказал он незло, – зелень совсем…

И вдруг снова увидел белеющие меж яблонями фигуры. Они мелькнули и пропали. Кажется, теперь это были не дети. Дядя Леша постоял пару секунд, замерев, и направился к ним, осторожно ступая по траве и отодвигая рукой от лица низкие, гнущиеся от тяжести плодов ветки.

– Тише! – прошептал кто-то рядом, и дядя Леша остановился снова и замер.

– Тише! – повторил тот же голос – женский, девичий.