Джеймс передал открытку Соне, как будто она жгла ему пальцы.

— Думаю, это от официанта, с которым я несколько раз беседовала, — объяснила она. — Вероятно, его зовут Мигель.

— Предполагаю, что именно Мигель, — насмешливо фыркнул Джеймс.

— Я ходила каждое утро к нему в кафе. Он рассказал мне об истории Гранады, — выступила в свою защиту Соня.

— Понятно, — сказал Джеймс, откидываясь на спинку стула и выплескивая остатки вина себе в стакан, а затем презрительно добавил: — Значит, официант.

— Разумеется, тебе не стоит ревновать. Он древний старик, Джеймс!

— И ты рассчитываешь, что я в это поверю? Ради бога, Соня, не принимай меня за идиота.

Он наклонился к ней и выкрикнул последние слова прямо ей в лицо. Она почувствовала на губах брызги слюны и красного вина — какая мерзость! Соня не желала этой ссоры, но хотела оставить последнее слово за собой.

— Не думаю, что у меня получится, — ответила она, разворачиваясь на каблуках, чтобы уйти. На столе остался недоеденный ужин.

Той ночью и все последующие они спали в разных комнатах. Как обычно, Джеймс ни свет ни заря уходил на работу, а когда он возвращался, Соня уже спала. Соня осознала, что, как это ни удивительно, очень легко жить в одном доме с человеком и никогда с ним не встречаться. Интересно, сколько это может продолжаться?

Даже если в отношениях с мужем стычек было не избежать, то она и представить себе не могла, что толчком к ним послужит прихрамывающий старик, живущий в тысячах километров от них. Это-то Соню и поразило больше всего.

Во вторник Соня вернулась к занятиям танцами в Клапаме. После возвращения из Испании она пару раз созванивалась с Мэгги и была уверена, что встретит подругу на занятиях.

После танцевальной школы в Гранаде с ее шестью танцклассами и коридором, украшенным памятными вещами, школа в Южном Лондоне казалась совершенно блеклой. Однако было нечто общее: сильный запах сырости и затхлого воздуха. Несмотря на это, некоторая нерешительность охватывала большинство людей, переступавших порог обеих школ. У их руководителей были задачи поважнее, чем покраска стен и ремонт электропроводки. На первом месте у них всегда стоял танец.

Соня была несколько удивлена, когда ее подруга не появилась на занятии, но вскоре она увлеклась танцем. После минувшей напряженной недели ее мастерство заметно выросло, и в конце занятия Хуан Карлос сказал, что она уже слишком хорошо танцует, чтобы заниматься с новичками. Может, ей стоит перейти в группу продвинутых танцоров?

— С удовольствием, — ответила она. — А когда они занимаются?

— Каждую пятницу в восемь, — ответил он.

Она была польщена, но потом с тревогой осознала, что это будет для Джеймса последней каплей. Соня тяжело вздохнула и кивнула.

— Тогда до пятницы, — улыбнулся ей учитель танцев.

Вот уже несколько дней Соня с Джеймсом не разговаривали. Она была не настолько наивна, чтобы ожидать от него извинений, особенно если он считал, что с отправителем открытки у его жены был курортный роман. Но Соня отчаянно надеялась, что в воздухе запахнет оттепелью. В его нежелании принимать какую-либо точку зрения, кроме своей собственной, в его упрямой самоуверенности не было ничего нового, однако раньше Соня всегда сама делала первый шаг к примирению. Она понимала, что брак — это умение идти на компромисс, но ее ужасно злило недоверие Джеймса, и эта злость придавала ей сил. Впервые она задумалась над перспективой остаться без мужчины, который подавлял ее вот уже семь лет.

Она отдавала себе отчет, что посещение танцкласса по пятницам вряд ли будет способствовать разрядке ситуации. Пятница была главным днем в их общественной жизни, поскольку Джеймсу не нужно было на следующее утро вставать ни свет ни заря, да и на выходные пока никто не разъехался. Обычно в пятницу вечером устраивались приемы, хотя в настоящий момент было трудно представить, что они смогут и дальше изображать счастливую супружескую пару, есть с лучших сервизов и обсуждать цены на недвижимость в юго-западном районе.

Удобный момент поговорить с Джеймсом так и не наступил. Соня уже давно спала, когда он явился домой.

На следующий день она позвонила Мэгги.

— Почему ты вчера не пришла на занятия? — спросила она.

— Позже расскажу, когда встретимся за бокальчиком вина, — загадочно ответила подруга. — В половине девятого в «Винограднике»?

Тем вечером Мэгги желала говорить только на одну тему, и Соня сразу, как только вошла в двери бара, догадалась о чем. Мэгги так и светилась от удовольствия. Во время их последней встречи подруга захлебывалась слезами. Сегодня она сияла от счастья.

— Ну, и что случилось? — ожидая ответа, спросила Соня.

Она уже купила бутылочку вина и теперь наливала вино в бокал Мэгги, которая тут же схватила его и чокнулась с Соней.

— Ну… В субботу звонил Пако. Как оказалось, в тот вечер у него сломалась машина, и он не смог приехать в клуб… И по мобильному позвонить не мог. Он очень, очень сожалел. Правда.

— Прекрасно. Так и должно быть, принимая во внимание то, как сильно ты из-за него расстроилась.

— Но это еще не все. Он хочет, чтобы я снова приехала — и на этот раз остановилась у него.

Соня медлила. Хотя она отлично знала, что при принятии решений Мэгги никогда не берет в расчет здравый смысл, но чувствовала, что порой роль третейского судьи отводится именно ей, Соне.

— Ты на самом деле считаешь, что это хорошая мысль?

Мэгги вопросительно посмотрела на подругу.

— Я не могу придумать вескую причину, почему мне не следует ехать, — объяснила она. — По правде говоря, я подумываю над тем, чтобы все бросить и уехать жить в Испанию. Я так давно об этом мечтала.

— А как же Кэнди?

— Кэнди хочет переехать, чтобы жить с подружками из художественной школы. Она не слишком-то будет без меня скучать.

— А твоя работа?

— Я свободный художник. Завтра же все могу бросить. А в Испании все необычайно дешево. Я кое-что подкопила.

— Как по мне, все происходит слишком быстро.

— Да, но давай посмотрим правде в глаза, Соня! Что я теряю?

Мэгги была права. Границы ее жизни были размыты. Если Соне действительно было что терять, Мэгги мало что здесь держало. Ее дочь была вполне самостоятельной и не нуждалась в финансовой поддержке.

— Даже если с Пако ничего не выгорит, — добавила Мэгги, поигрывая вином в бокале, — по крайней мере я буду жить в стране, которую люблю.

Что касалось Сони, у нее было две причины для того, чтобы отговорить Мэгги от поездки: во-первых, она будет скучать по подруге, а во-вторых, она сомневалась в искренности испанца.

Но она промолчала. Позже выяснилось, что Мэгги уже забронировала билет на самолет, лишний раз подтвердив то, что и так подозревала Соня: ее мнения никто не спрашивает.