Когда мы вернулись в номер, она сразу полезла в душ, а затем легла на кровать и уткнулась в книжку. Я вяло предложил ей составить нам с Алексеевым компанию, надеясь, что она откажется. Валери посмотрела на меня из-за книги, усмехнулась и сказала:

– Не переживай, я не буду мешать вашему общению.

– Я всегда знал, что ты умница, – ответил я с облегчением. – И в самом деле, что тебе делать с нами? Мы будем вести долгие и скучные разговоры, вспоминать войну и общих знакомых.

– Войну? – Она как будто удивилась. – Какую войну?

– Разве ты не поняла? – Я не стал смотреть ей в глаза, помогая лукавить, и принялся надевать свежую рубашку. – Мы служили с ним в Афганистане. А там была война. Стреляли… Слушай, а галстук нужен или так сойдет?

– Так сойдет… Ты мне никогда не рассказывал про Афганистан.

– А ты не спрашивала.

Валери встала с постели, подошла ко мне со спины и обняла за плечи. Я почувствовал рельеф ее тела.

– В тебя стреляли?

– Стреляли.

– Тебе было страшно?

– Еще как!

– А ты стрелял?

– Преимущественно из рогатки. Бесшумное секретное оружие.

– И ходил на караваны?

– Ты знаешь про караваны?

– В книжках читала. Раз Афган, значит, обязательно все ходят на караваны.

– Караванов у меня было больше дюжины.

– Это что-то вроде торгового транспорта?

– Что-то вроде того.

– И что эти караваны перевозили?

– Все, что угодно, – одежду, консервы, ковры, аппаратуру, оружие… Всего не перечислишь.

– Ты мародерствовал?

– Валери! – Я повернулся и запустил ладони в ее прекрасные темные локоны. – Ну что за слова! Мародерствовал… Случалось, что мы брали трофеи. Это делают армии всех стран во все века. Это не осуждается.

– А какие трофеи? – допытывалась она.

Я развернул ее и, преодолевая нахлынувшее желание, шлепнул по попке.

– Марш на место! И читай свою «Шехерезаду». Нечего влезать в чужие дела.

Валери поцеловала меня, потрепала по щеке.

– Только не напивайся сильно.

– Принял к сведению! Проголодаешься – спустись в бар, выпей кофейку с бутербродом.

Выйдя из номера, я вдруг пришел к мысли, что даже очень близкая сердцу девушка быстро надоедает, и непродолжительная разлука с ней приносит не меньше радости, чем общение.

Спустившись на четвертый этаж, я, предупреждая нежелательную реакцию дежурной, поприветствовал ее каким-то фамильярным взмахом руки:

– Добрый вечер! Рад видеть вас цветущей и красивой!

Лицо женщины, разумеется, расплылось в улыбке, она принялась меня вспоминать, и, пользуясь ее кратковременной потерей бдительности, я быстро пошел по коридору, отыскивая четыреста пятнадцатый номер. Случайно мой взгляд наткнулся на белый картонный квадратик, лежащий на краю ковровой дорожки, и я поднял его. Это была визитка Алексеева, причем именно та, которую он дал мне. Я перегнул ее пополам, прежде чем спрятать в карман рубашки, и этот картонный квадратик также был сложен вдвое.

Я не успел как следует поразмышлять над странностями нашего бытия, потому что четыреста пятнадцатый номер уже был перед моими глазами. Постучался. Услышав голос Алексеева, вошел.

Он меня ждал, и это было приятно осознать. Ведь часто бывает – утром мы сожалеем о том, что слишком много наобещали накануне вечером. Журнальный столик, выдвинутый на середину комнаты, уже был накрыт фруктами, лепешками и шашлыками, которые Алексеев, по всей видимости, прихватил в парке по дороге в гостиницу. Полковник, одетый в дорогой спортивный костюм, вскочил с кровати, крепко пожал мне руку, придвинул кресло и, щелкнув пальцами, заговорщицки сказал:

– Ну что, приступим?

С этими словами он открыл холодильник, вынул с мороза заиндевевшую бутылку «Абсолюта» и водрузил ее на стол. Снова придется пить, обреченно подумал я, потому что никогда не любил проявлять особое усердие в этом вопросе.

Разговор не клеился, и полковник разлил по первой, следом – по второй и только после третьей, энергично жуя свежую лепешку с завернутым в нее пучком зелени, стал рассказывать, как он недавно встречался в Кулябе с командиром полка Локтевым, который тоже когда-то служил в Афгане ротным, и я должен был его помнить, и что здесь наших полно и надо бы успеть организовать встречу, накрыть стол длиной с крейсерский линкор да помянуть всех погибших, потому как это дело святое, особенно здесь, где до Афгана – рукой подать и хорошо слышно, как «духи» бряцают оружием.

Он был разговорчив, наверное, соскучился по общению, а я оказался хорошим слушателем и не перебивал его. Стало темнеть, время летело стремительно, особенно после того, как мы откупорили вторую бутылку. Мы вышли на балкон покурить. Точнее, курил Алексеев, а я стоял рядом. Теплая ночь опускалась на город. Где-то далеко, над скрытыми тучами горами, вспыхивали блики молнии.

– Гроза будет, – сказал Алексеев.

– Нет, это, кажется, стучат в дверь.

– Правда? А я и не разобрал.

– Вы ждете гостей?

– Вроде нет, – полковник пожал плечами и зашел в комнату.

Это Валери, подумал я почему-то без радости. Соскучилась красавица.

Внизу, к парадному подъезду, подрулили два белых «Мицубиси» с красными крестами на крышах и бортах, затем еще несколько иномарок с голубыми ооновскими эмблемами. У наблюдателей и миротворцев закончился рабочий день. Пара – мужчина и женщина – прогуливались под руку вокруг красной от роз клумбы. Несколько темнолицых парней с пиалами в руках сидели за столиком под многоцветным зонтиком и смотрели на маленький фарфоровый чайник, стоящий посреди стола.

Ну что там? Я обернулся, приоткрыл дверь и отдернул занавеску. В номере тихо, полковника не видно. Вышел куда-нибудь? Я взял со стола кисть винограда и выглянул в коридор.

Сначала я увидел его ноги в кроссовках, торчащие из полуоткрытой двери в душевую, и первая мысль была невероятно глупа: я подумал, что Алексеев вдруг охмелел до такой степени, что упал рядом с унитазом на пол и уснул. Я переступил через него, зажег свет в душевой и увидел, что он лежит на кафеле лицом вниз, в огромной луже крови, которая медленно ползла к сточной дыре. Темечко его было размозжено, костные крошки смешались с волосами и кровью. На спине лежал арматурный прут полуметровой длины.

Началось, подумал я с каким-то странным чувством удовлетворения, выглянул в коридор, но в нем не было никого, даже дежурной. Я тихо прикрыл дверь, запер ее и еще раз внимательно осмотрел труп. Бесполезно было вызывать врача, Алексееву уже никто не сумел бы помочь, в этом у меня не было ни малейшего сомнения. Надо было думать о том, как помочь самому себе выпутаться из этой ситуации.