станке (АГС-30). За это его и прозвали Роман Агээсник, чтобы не путать с Романом Акулой, связистом. Как-то этот Роман и предложил поднять свой гранатомёт на крышу складского ангара вместе со станковым противотанковым 73-миллиметровым гранатомётом, который в армии часто называют «сапогом». Затащили, замаскировали вместе с боекомплектом и установили рядом ночное дежурство.

Роман же познакомил Чалого с худощавым, весьма интеллигентным и очень обходительным очкариком с не соответствующим внешнему виду баритональным баском. Обращались к нему все одинаково – Дим Димыч, подчёркивая особое уважение к неформальному статусу заместителя командира роты по работе с личным составом. По всей видимости, Дим Димыч неплохо справлялся с функцией инженера человеческих душ, облачённых в военную форму. При этом ему не были чужды и вполне приземлённые инициативы, весьма необходимые в боевом коллективе. Так, однажды именно Дим Димычу пришла в голову мысль собрать весь имевшийся внутри периметра металлолом и выложить его по обочинам перпендикулярно краям дороги на участке проезда транспорта. Такая нарочитая помеха не могла стать препятствием для танка, но как баррикада создавала серьёзные осложнения для проезда колёсной техники. Четыре горы железа сложили в течение двух часов, чем вызвали восторг российского генерала…

* * *

После ночного бодрствования и обхода постов Чалый прилёг у костра, укутавшись раскрытым спальным мешком, но заснуть не дал резкий сигнал рации.

– «Крыша» на связи, – ответил сержант, с досадой понимая, что поспать ему уже не дадут.

– «Дом» вызывает. Чалый, к тебе сейчас проверяющий едет. Ты там встреть как положено. Понял?

– Плюс. А кто такой?

– Тебе какая разница? Ты встреть и не облажайся, – резко ответил голос заместителя начальника штаба Шамана.

Через полтора часа к первому блокпосту подъехал «УАЗ-патриот», цвет которого было сложно определить из-за густой грязи, облепившей кузов с колёс по самую крышу. Не открывая двери, лишь опустив водительское окно, военный без опознавательных знаков отличия тихо спросил о чём-то подошедшего Чалого.

– Не понял вас, товарищ… Не вижу звания. Говорите громче.

Военный недовольно открыл дверь и соизволил выйти из машины. Это был высокий молодой (лет тридцати пяти) человек с гладко выбритым холёным лицом и пренебрежительно-надменным взглядом. Аромат дорогого парфюма никак не вязался ни с грязным «патриотом», ни с образом человека на войне. Он был, скорее, в стилизованной под хаки камуфляжной одежде, лишь отдалённо напоминавшей военную полевую форму. Разгрузочный жилет напоминал «свирепые» образцы из американских боевиков о спецназовцах, хотя рожков с патронами в кармашках не наблюдалось, как, собственно, и ручных гранат. Автомат, оставшийся в машине, не был похож на привычные «калаши», которыми воевала приземлённая штурмовая пехота. На кожаном сиденье внедорожника с подстёгнутым магазином лежал матово-чёрный новёхонький АК-12. Особым шиком смотрелась прикреплённая к нему навеска, состоящая из оптического тепловизорного прицела и прибора бесшумной и беспламенной стрельбы, проще говоря, глушителя.

Многие бывалые воины уже давно знали, что АК-12 больше для понтового куража, чем для реальной «войнушки». Воды и пыли боится, часто перекашивает патроны, греется гораздо быстрее, нежели привычный АК-74, и после длительной стрельбы просто начинает плеваться вместо убойного огня. В общем, с таким пестиком на войну не ходят…

«Вот так павлин! – подумал Чалый. – Даже не павлин, а прямо петух гамбургский. От такого добра не жди».

«Павлин», не глядя на сержанта, лишь направив отрешённый взгляд поверх его головного убора, задал вопрос:

– Кто такой? Почему одет не по уставу?

Солдат не растерялся:

– Начальник караула сержант Чалый. Прошу показать документы и представиться по форме.

Военный наконец соизволил обратить взор на Чалого. Опешившие глаза его показывали, что «павлин» не ожидал столь непривычного к себе обращения.

– Вы меня не знаете? – удивлённо спросил он, сделав ударение на слове «меня».

– Прошу предоставить документы и сообщить мне, кто вы такой, – жёстко повторил свои требования начальник караула, одновременно махнув рукой в сторону бойцов с блокпоста.

Через мгновение «павлин» был взят в кольцо, и на него смотрело четыре ствола не таких модных, но вполне конкретных «калашматов». Чалый нарочито придал своему взгляду более угрожающий вид и уже повышенным тоном, резко и безоговорочно отрезал:

– Сдать оружие! Арестовать!

Спесь с военного слетела как по команде, и так же мгновенно надменность сменилась оторопью. Юрваныч, подоспевший первым, ткнул стволом автомата ошалевшему «павлину» под лопатку, отчего у последнего подогнулись колени. Его прижали лицом к грязному кузову внедорожника, завели руки за спину. Только сейчас открылась задняя дверь, и из неё попытался высунуть автомат сопровождающий солдат. Плотно тонированные стёкла не позволили разглядеть пассажира сразу, но реакция Романа Агээсника оказалась мгновенной, и охранник, даже не вылезая из машины, просто бросил ствол перед собой, прямо в лужу из-под талого снега.

– Что вы себе позволяете?! – не то от боли, не то от досады взвыл расфуфыренный. – Я советник-наблюдатель от армии России при вашем командире полка.

– Звание, позывной, пароль на дневное время суток! Быстро! – чётко скомандовал Чалый.

– Подполковник. Позывной – Фураж. Пароль – Электросталь. Отзыв – Мытищи. Документы в бардачке в салоне, – продолжал стонать от боли под лопаткой подполковник.

Один из бойцов взял пакет в целлофане, раскрыл и передал командиру. После внимательного осмотра содержимого Чалый вызвал по рации «Дом» и доложил о «тёплой встрече» проверяющего.

– Ты там точно всё нормально сделал? – спросила рация по громкой связи.

– Так точно. Всё согласно Уставу караульной службы. Фураж прибыл. Начинаем обход территории, – отчеканил Седой и, прикрыв ладонью мембрану трубки, с хитрой улыбкой спросил «павлина»: – Вы ничего не имеете добавить, товарищ подполковник?

Фураж взял рацию и коротко сквозь зубы процедил:

– Всё нормально. При выезде сообщу.

Когда он обернулся к Чалому, тот уже отправил бойцов на блокпост и стоял навытяжку, а на чёрном закопчённом лице сияла добродушная белозубая улыбка.

– Товарищ подполковник, разрешите показать позиции и места отдыха личного состава?

– Вы не кадровый офицер?

– Никак нет, товарищ подполковник. Мобилизованный из добровольцев Донбасса. Воюю с две тысячи пятнадцатого. Имею награды, в том числе Георгиевский крест ДНР, – Чалый выдержал паузу и уже совсем тихо обратился к проверяющему: – Вы уж, товарищ Фураж, не обижайтесь за нашу дерзость, но у нас тут среди бойцов много прожжённых и получивших очень жёсткий опыт.

– Ладно, проехали. Что это за агрегат там стоит? – спросил проверяющий, указав рукой на расчехлённый и обезоруженный украинский «пленный» бронетранспортёр.

– Это «Козак». Мы пулемёт сняли. Только патронов маловато. Аккумуляторы под зарядку раций отдали. Солярку танкисты слили, чтобы не пропадала. Вот думаем для пущего страху за периметр вытянуть. Пусть пугает хотя бы издалека.

– Отставить! – отрезал подполковник, постепенно приходящий в себя от недавнего шока и входящий в роль проверяющего