В лучшие времена, читала Элисон, участники шоу делились на два сорта: бывшие звезды и будущие. Ныне же стареющая мать-одиночка Вэл Даблдэй (или Спирохета, как ее кличут в продюсерской команде) представляет абсолютно новую категорию никем и никогда не бывших.

Впервые Элисон вздрогнула. Спирохета, как поведала ей мать в минуту откровенности, было школьным прозвищем Вэл: жестокая детская фантазия за инициалами В. Д. увидела венерический диспансер. Тревожило то, что о кличке прознали люди, работающие на шоу, и это уже просочилось в прессу. Дурное предчувствие кольнуло Элисон.

Отложив газеты, она села за компьютер. Перед отъездом матери в Австралию они вместе завели ей аккаунт в Твиттере. Долго спорили, какую взять фотографию, недавнюю или из певческих деньков Вэл, и в итоге пришли к компромиссу, объединив свежий снимок в аватарке с телекадром из выступления Вэл «Топ», растянутым, словно баннер, через всю страничку. Выглядело все очень привлекательно и профессионально. В первые дня два аккаунт не привлек ни малейшего внимания, но когда новость об участии в шоу Вэл появилась в прессе, число посещений начало расти и вскоре достигло внушительных 4752. Страничку с электронными уведомлениями Элисон держала постоянно открытой и заметила, что поступило 319 новых сообщений. С замиранием серд ца она начала их просматривать.

Первое:

Следом:

И дальше в том же духе, из твита в твит. Пробежав глазами первую сотню сообщений, Элисон пришла к выводу, что пора банить кое-кого, а на самом деле большинство. Блокировка самых злобных отняла часа два, тем более что новые твиты возникали с той же скоростью, с какой она блокировала старые. В конце концов у нее возникло такое чувство, будто она все утро отмывала унитаз без перчаток и теперь ее руки омерзительно воняют. А новые сообщения продолжали поступать. Игра была заведомо проигрышной. Передышки ради Элисон поехала в колледж отметиться на лекциях.

Ощущение нереальности происходящего, какой-то невесомости преследовало ее весь день. Возвращаясь вечером домой на 11-м автобусе, Элисон силилась осознать, что ее мать находится за десять тысяч миль от Ярдли, на другом полушарии, и, наверное, спит сейчас под австралийским небом в компании людей, прежде ей совершенно незнакомых. Жизнь Вэл в последние несколько лет была такой рутинной, и как, скажите на милость, она справится с новыми и непредсказуемыми событиями? Последнее достоверное известие о матери она получила от Стива, он прислал смс: «Только что проводил Вэл, вертолет умчал ее в джунгли. Не навсегда, конечно!» На его сообщение Элисон не ответила. Словом, теперь ей было больше не на что полагаться, кроме своего воображения, которого в данной ситуации катастрофически не хватало. Не попробовать ли выкинуть все это из головы, хоть на время? По крайней мере, до девяти вечера, когда по телевизору начнут показывать на всю страну отредактированные ключевые моменты первого дня пребывания Вэл в лагере.

Без пяти девять Элисон, с большой тарелкой бурого риса и жареных овощей, уже сидела на диване в ожидании шоу. Звук во время рекламы она выключила, и ее поразило, как тихо в доме, как пусто без матери, пусть даже вечно подавленной и неразговорчивой. Элисон скучала по ней, и даже сильнее, чем могла себе представить. Может, когда она увидит мать по телевизору, станет легче?

Спустя час Элисон пыталась разобраться в том, что же она увидела. Мать показывали очень мало: ее присутствие на экране, включая прибытие в лагерь, уложилось минуты в две-три, не более. Момент, когда Вэл вскинула голову и провозгласила «Всем привет!» получился совсем уж мучительно неловким: камеры бессердечно длили сцену, смакуя молчание, последовавшее за приветствием, снимая Вэл крупным планом, чтобы зафиксировать желание понравиться, читавшееся в ее глазах, а затем туман разочарования. Какой маленькой и старой она выглядит, думала Элисон. И почему раньше она ничего не замечала? И откуда у нее эта сутулость? Ужасная осанка. Впрочем, после сцены приветствия Вэл практически исчезла, программа была смонтирована в основном из долгих планов Даниэль, известной топ-модели, и Пита, звезды реалити-шоу, обоих в купальных костюмах. Вновь на экране Вэл появилась лишь однажды. Она разговаривала с Даниэль, сидя в гамаке модели, пока остальные спали.

Вэл: …я думала, меня встретят немножко поэмоциональнее, вот и все.

Даниэль: Знаешь, все слегка приустали. Не бери в голову.

Вэл: Это как с небес на землю, особенно после вертолета, где было все так… забавно.

Даниэль: Типа ледяной водой полили, ага…

Вэл (после паузы): Ты хотела сказать «окатили»?

Даниэль: Что?

Вэл: Правильнее говорить «окатили холодной водой».

Даниэль: А, понятно. То есть ты меня поправляешь?

Вэл: Ничего страшного, это распространенная ошибка.

Даниэль: Я всегда думала, что водой поливают, она льется, это же вода, не колесо.

Вэл: Да, многие так рассуждают. И все же в данном случае «окатили».

Даниэль: О’кей, о’кей. (Пауза.) Спасибо, что открыла мне глаза.

Передача закончилась, но Элисон еще долго сидела на диване, пялясь на потухший экран. Это шоу стало одним из самых странных событий в ее жизни. Она знала свою мать досконально, лучше – много лучше, – чем кого-либо еще. И в женщине на экране легко можно было опознать Вэл. И однако Элисон не могла отделаться от ощущения, что в коротеньких эпизодах с ее матерью она наблюдает за чужим человеком. Она видела Вэл такой, какой ее видели камеры и люди, монтирующие передачу, и эти ракурсы, на взгляд Элисон, не знали пощады. Их не пропустили через фильтр любви.

Что касается Твиттера, то и здесь любви к Вэл после показа очередной серии особо не прибавилось.