Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А ты и впрямь очень любопытный, – с трудом улыбаюсь я, поерзав на стуле. – Я не знаю, что тебе ответить, Ян. Я просто такая, какая есть. И всё.
Задержав на мне молчаливый взгляд, Ян достает большой стеклянный салатник и отправляет туда нарезанные овощи. Он не верит мне. И, наверное, правильно делает, ведь в непростые времена я и впрямь подумывала о том, чтобы стать, как мама. Но совести во мне больше, чем ледяной расчетливости. Я уже надеюсь, что разговор обо мне сошел на нет. Ян тихонько напевает какую-то мелодию, как вдруг, не глядя на меня, говорит то, что я ожидаю услышать меньше всего.
– Для девственницы ты была очень раскрепощенной. Как такое возможно?
– Мне, конечно, очень жаль, что до меня тебе попадались скучные недотроги, и сейчас в твоей голове происходит какой-то диссонанс, – стараюсь говорить я как можно спокойнее, – но это вовсе не дает тебе права копаться в моей жизни и давать оценку моим действиям!
– Почему ты не предупредила меня?
– Это так важно?
– Раз уж ты решила сделать меня своим первым мужчиной – да, – смотрит он на меня.
– Потому что не считаю эту часть жизни такой уж важной!
– Девственность для девушки не важна лишь в одном случае – когда она с детства наблюдает за похождениями родной матери, которая, извини, но уж слишком слаба на передок. Но и это не твой случай, – говорит Ян, взглянув на меня. – Что тогда?
– Почему мы говорим об этом?
– Потому что я ещё не встречал двадцатилетних девственниц, которые не превращали бы свой первый сексуальный опыт чуть ли не в священный обряд и заваливали себя работой только, чтобы оплатить собственное образование, хотя по большому счету, им достаточно нескольких минут, чтобы мужик обеспечивал их целиком и полностью. – Ян разводит руки и пожимает плечами. – Вот и всё.
– Что ж, поздравлю. Одну ты встретил.
– Как так вышло?
– Ты просто взял меня на работу.
– Я о другом. Тебе двадцать.
– Я в курсе, Ян.
– И ты была девственницей до вчерашней ночи.
– Спасибо, что напомнил.
– Почему ты так просто относишься к этой части своей жизни?
– По-твоему, я обязана молиться на собственную девственность?
– Нет, но я считаю, что о таком нужно предупреждать партнера, – спокойно отвечает мне Ян. – Хотя бы просто для того, чтобы он относился к тебе чуть осторожнее. – Его взгляд высверливает во мне дыру. – Почему так? Неужели претендентов не нашлось за столько времени?
– Можно спросить? – нервно усмехаюсь я. – В какой момент времени ты решил, что мы будем говорить обо мне и я стану охотно отвечать на твои вопросы?
– Мы можем поговорить обо мне, – улыбается Ян. – Но это не так интересно, поверь.
– Как – что? Я?
– Твое отношение к некоторым вещам вызывает мое любопытство. Я вовсе не даю оценку твоим действиям. Мне просто хочется найти ответы на вопросы, которые твои действия породили в моей голове. К тому же… – его бровь ползет вверх. – Я победил. Вчера, если помнишь. Прямо вот здесь, – тычет он указательным пальцем на стол.
– И что?
– А то, что проигравший выполняет желание победителя. – Выразительные губы растягиваются в хитрой, но чертовски сексуальной улыбке. – Вообще у меня были другие планы, но раз уж ты не желаешь добровольно объяснить мне некоторые вещи, придется воспользоваться правом победителя.
– «Добровольно»? Ого! Почему я должна этого хотеть добровольно, позволь узнать?
– Хотя бы потому, что салат из овощей и риса уже готов, а ужинать молча, когда столько невероятных странностей творится – глупо. Позволь мне побыть немного в шкуре бабульки-сплетницы, которой посчастливилось выведать у молоденькой девчонки её грязные секретики?
– Ужас! – смеюсь я. – Откуда ты это взял?
– Когда в доме, где ты жила, был пожар, лавочки были забиты этими барышнями. Не заметила? И почти все сидели щелкали семечки, будто боевик смотрели.
Мы смеемся. Ян передает мне столовые приборы и наши пальцы случайно задевают друг друга. И вновь в моих ушах раздается собственный стон, возвращая меня в прошлую ночь, полную грубой страсти и жаркого пламени. И единственное, чего она была лишена, вынуждает меня улыбнуться и бросить мимолетный взгляд на выразительные мужские губы, вкус которых мне неизвестен.
А, может, это и к лучшему. Слишком личное, интимное и подразумевающее что-то большее, чем просто секс. Да и героиня Джулии Робертс в «Красотке», помнится, не целовалась с клиентами, а только спала с ними.
И почему я в миллионный раз позволяю своему сознанию напомнить мне о маме? Может, потому что бабушка частенько называла её «гулящей кошкой», у которой этот период не заканчивался никогда?
Глава 14
– Я знаю, почему у тебя нет парня, – говорит Ян, прожевывая оливку, – у тебя на него не остается свободного времени.
– В самую точку!
– Но ведь он же был, верно? Тебя ведь удочерила не какая-нибудь пришибленная семья сектантов, помешанная на вере в какого-нибудь Владыку Чистоты и Невинности?
– Слава богу нет, – смеюсь я и делаю пару глотков холодной воды. – Я жила с бабушкой, но она имела особенность изо дня в день напоминать мне, что мужчинам доверять очень опасно. Это если в кратком содержании.
– Так, – продолжительно кивает он, – а если полностью прочесть оригинал?
– Она всегда боялась, что я залечу от какого-нибудь бессовестного человека, которому ни я, ни ребенок не будем нужны. И всё такое прочее я слышала с двенадцати лет.
– Почему она так говорила?
– Моя мама забеременела мной, когда ей было шестнадцать. – Меня не должно это стыдить, но почему-то щеки вспыхивают. Ян замечает мои чувства, я уверена. – И, ко всему прочему, я на нее очень похожа. Внешне, разумеется.
– И она опасалась, что ты повторишь судьбу мамы, – констатирует Ян, подперев голову рукой. Другую он опускает на бедро и поворачивается ко мне всем корпусом на крутящемся барном стуле. – Значит ли это, что у тебя никогда не было парня?
– Нет, не значит, – улыбаюсь я, а потом начинаю смеяться. – Если бы бабушка только знала, сколько у меня было поклонников, её бы хватил удар.
– Но до секса дело так и не дошло. Неужели боялась, что опасения бабушки могут сбыться?
– Я не хотела становиться похожей на маму. Достаточно было того, что мне досталась её внешность.
Прежде,
