Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кэти наскоро пробормотала какие-то извинения и покинула столовую. С пылающими щеками она шла по темному коридору и думала, что сегодня она ближе всего подошла к черте, за которой остался лишь один шаг — увольнение.
Она лежала в своей монастырской узенькой койке и жалела себя. Одновременно она злилась на леди Пилбем, поэтому жалеть получалось не очень... жалостно. Тролль Сигурд презрительно смотрел с тумбочки, а Хотей и Мартышка вообще не обращали на Кэти Спэрроу никакого внимания.
Внезапно распахнулась дверь, и голос Брюса Блэквуда прорычал:
— Готовься к смерти, Спэрроу! Сейчас я тебя четвертую!
Кэти села и подтянула одеяло к груди и заканючила:
— Босс, прости меня, прости, пожалуйста! Я сама не знаю, как это вышло. Может, мартини в голову ударил?
Брюс вошел в комнату и бесцеремонно уселся на край постели. Взъерошил светлые волосы, расстегнул пуговицы на рубашке... И сказал совершенно спокойным голосом:
— Устал я сегодня, Котенок. Даже приставать к тебе нет сил. А насчет вечера — не бери в голову. Я же не идиот. Ты кинулась защищать меня, мой маленький храбрый Котенок. Верный Котенок. Героический камышовый кот!
— Брюс, я...
— Язык у тебя, конечно, немыслимо длинный, мозги за ним просто не поспевают, но Пру и сама виновата — нечего было звать тебя «милочкой» и селить со слугами. Все, Кэт, забыли. С завтрашнего дня ты немножко работаешь, больше отдыхаешь, а я обхаживаю Пру. Утром зайди за инструкциями, я тебе продиктую список тех, кому надо позвонить. Да, и проверь почту! Я жду ответа от нескольких своих партнеров из Азии.
— Значит... я не уволена?
Брюс задумчиво посмотрел на нее. В темноте его глаза казались прозрачными, словно озера.
— Знаешь, а ведь это был бы выход... Пру бы сразу подобрела — а ты бы с чистой совестью мне отдалась!
— Уходи!
— Ушел. Но над этим вопросом я еще поразмыслю. Чао, беллиссима. Буона нотте, кара миа!
Кэти лежала и смотрела в окно, на зеленоватую звезду, прицепившуюся к верхушке кипариса. Кэти улыбалась, а ее губы беззвучно шептали:
«Спокойной ночи, Брюс. Спокойной ночи, любимый...»
Ей показалось, что она едва успела сомкнуть глаза — а неугомонная Джемма уже трясла ее за плечо.
— Кэти, вставай! Скорее, а то пропустим восход!
Кэти торопливо вскочила, пометалась по комнате, натыкаясь по очереди на кровать, стул и Джемму, потом с легким ужасом уставилась на свежую и бодрую итальянку.
— У меня нет купальника...
— Подумаешь! У меня тоже нет. Скорее бери полотенце и пошли.
Девушки выбрались из дома и быстро зашагали по тропинке, которая в абсолютно сказочном стиле вилась между олив. Постепенно уклон становился все сильнее, и последние несколько десятков метров девушки преодолели едва ли не бегом.
Пляжа, собственно, здесь не было — просто небольшая бухточка с каменистым и неприветливым на вид берегом. Однако вода и впрямь была спокойная и гладкая, как зеркало, а самое главное — впереди, над морем, разгорался потрясающий восход солнца. Кэти села на камень и прошептала:
— Господи, как же хорошо...
Джемма тем временем скинула легкий сарафан и смело пошла в воду. В голубоватом утреннем свете смуглое тело отливало перламутром, и Кэти, никогда не страдавшая нездоровым вожделением к женскому телу, подумала, что Джемма похожа на нимфу этого острова — дикую, смелую и вольную.
Она тоже разделась, пугливо глянула по сторонам — ни звука и ни души. Кэти вступила в теплую аметистовую воду и медленно пошла навстречу поднимающемуся солнцу.
Они вдоволь наплескались и наплавались, но потом Джемма виновато улыбнулась.
— Мне пора идти. Завтраки здесь ранние, синьора будет сердиться. Если хочешь, смело оставайся, чужих здесь нет.
— Да нет, я тоже пойду. Поброжу по саду...
— Лучше пойдем со мной завтракать. Мама Марионелла готовит блинчики с мясом по-сицилийски — можно душу продать! И кофе у нас настоящий, не то что у господ.
— А... можно?
— Конечно! Гостям у нас всегда рады.
Джемма бодро скакала по крутому склону, а Кэти изо всех сил старалась не пыхтеть, пробираясь следом за ней. Уже в оливковой роще она дала себе мысленное, но пылкое обещание почаще заниматься спортом.
Кухня, как и положено, располагалась в полуподвальном этаже и совершенно очаровала Кэти. Громадный очаг был сложен из камней. Старинная чугунная плита гигантских размеров стояла посреди кухни. Несмотря на ранний час, на плите уже булькали и благоухали несколько кастрюль, а на более современной электрической плите в углу кухни скворчали и стреляли маслом маленькие румяные блинчики.
Еще в кухне имелся деревянный стол, за которым Кэти, к своему изумлению, увидела дворецкого Бринсдейла. Сейчас он был вовсе не такой чопорный и неприступный, как вчера. Прихлебывая ароматный кофе из глиняной кружки, он читал газету, но при виде Кэти учтиво поднялся с места и приветствовал ее элегантным поклоном.
— Доброе утро, мисс Спэрроу. Надеюсь, вы хорошо спали. Садитесь за стол, если наша компания вас не смущает.
Из глубины кухни выплыла черноглазая и черноволосая женщина необъятных размеров. На ней было цветастое платье с игривыми оборочками, белоснежный передник и весьма кокетливая наколка на волосах. При виде Кэти толстуха разулыбалась и всплеснула руками:
— Ой, какая хорошенькая синьорина! Здравствуйте, здравствуйте, моя милая, и садитесь поскорее за стол — как раз готова новая порция блинчиков. Ручаюсь, таких вы не ели никогда в жизни. Кофе или чай? Я слыхала, вы англичанка.
— Американка. Чай я люблю, но сейчас хочется кофе. Джемма мне столько рассказывала о ваших кулинарных талантах, да и вчерашний ужин...
— Пфэ! Миленькая моя, хотите попробовать настоящую еду — приходите кушать к нам. Наверх я шлю пищу для господ. Такую в любом ресторане можно попробовать. А здесь у меня еда для людей. Кушайте!
Блинчики таяли во рту, масло так и брызгало из них, а кофе был огненный, ароматный, с легким привкусом корицы и еще какой-то пряности. Потом Марионелла поставила на середину стола глиняное блюдо с толстыми розовыми ломтями ветчины и корзинку с ржаным хлебом, еще горячим и упоительно пахнущим. Кэти казалось, что после блинчиков она не сможет съесть ни грамма, но Джемма замахала на нее руками.
— Ты обязательно должна съесть! Вот так, смотри: ломоть хлеба, немного горчицы, листик базилика и ветчина. Это домашняя, из деревни. Такой нет нигде в мире!
Через полчаса благостно улыбающаяся и слегка осоловевшая от завтрака по-сицилийски Кэти Спэрроу рассталась с новыми друзьями и поднялась к себе в комнату. Только чувство долга и могучее усилие воли заставили ее все же включить компьютер и начать разбираться с корреспонденцией, пришедшей Брюсу по электронной почте.