все присутствующие. Вопрос – какого фига. Я не пользуюсь повышенным вниманием. Точнее, пользуюсь. У незнакомцев. Любит наш народ, знаете ли, оглянуться вслед не похожему на себя. Но когда ко мне привыкают, я становлюсь почти невидимкой, тут же прямо чувствую, как по спине ползут взгляды. За руку подтягиваю Светку к себе и шиплю ей в ухо:

– Уже всем растрепала, да?

– Ой, да прям! – отмахивается Гордеева. – Ты как будто не знаешь, с какой скоростью распространяются новости по общаге.

– Ладно. Я с тобой потом разберусь.

– Ой, боюсь-боюсь, – дурачится та, но увидев, что я не разделяю ее веселья, меняет тон: – Да ладно тебе, Анют. Тоже мне великая тайна!

Невеликая, да. Но я ненавижу оказываться в центре внимания. Каждый раз теряюсь от этого, не зная, как себя повести. Опустив глаза, протискиваюсь через толпу в аудиторию и сразу тяну билет. Времени на подготовку у меня было достаточно. Экзамен нужно сдать на пятерку, чтобы не запороть свой красный диплом. Самой он мне не так уж и нужен. Сейчас на это дело вообще мало кто обращает внимание. Тех же работодателей гораздо больше волнуют твои реальные навыки, но… Когда однажды у нас с отцом зашла речь о моей учебе, и я обронила, что иду на красный, тот прямо расцвел. И какого-то черта мне стало теплей от его одобрения. Оно для меня стало важным. Будто я всю свою жизнь только этого и ждала.

– Ну, что?! – подбегает ко мне Карина, когда я выхожу.

– Пятерка.

– Красотка! Как ты это делаешь? Я три дня зубрила, и ничего не помню… Жесть. – Карина хватается за голову и убегает, но тут же, спохватившись, возвращается: – Не забудь, что мы собираемся в Корюшке! По косарю с носа. Можешь Слону на карту перевести.

– Лады.

Ну, разве это не суперповод избежать очередных посиделок с родней? В доме отца я провела всего три ночи, но кажется, будто вечность прошла. Это совершенно и абсолютно невыносимо. Ситуацию спасает разве что сам отец. С ним мне интересно и приятно поговорить. Чем больше я его узнаю, тем больше он мне нравится, и если бы не Марта, в обществе которой я ощущаю себя не в своей тарелке, все бы было прекрасно. Наверное… Но она есть. И она постоянно дома. Чем бы я ни занималась, чувствую на себе ее пристальный изучающий взгляд. Не могу отделаться от мысли, что она только и ждет, когда я совершу какую-нибудь оплошность. И это, как вы понимаете, совсем не добавляет мне уверенности. Я вся словно оголенный нерв. А еще ведь я вынуждена регулярно видеться с Матиасом. Делить с ним ванную. Видеть его полуобнаженным… А потом, как ни в чем не бывало, сидеть с ним за одним столом. Или играть в шахматы. Ведь оказалось, что это их с отцом любимое развлечение.

Все так же преследуемая взглядами ребят, выбегаю на улицу. Там, наконец, распогодилось. Ветер стих. Солнце пробилось сквозь плотные тучи, омыв зябко съежившиеся дома.

– Аня!

Я оборачиваюсь на голос Матиаса. И со мной оборачиваются, кажется, все, кто высыпал на перекур во двор. «Вот же черт! Что ему надо? Как он вообще нашел меня здесь? – мелькает в голове, и тут же – «А может, что-то случилось?» – и сердце со грохотом ухает в пятки.

– Что-то с отцом? – хриплю я, подбегая к брату. Воздух свистит в легких, горло дерет. И обжигает морской солью.

Матиас хлопает белесыми ресницами. Между его выступающих надбровий прорисовывается складка. Он будто никак не может понять, чего я так переполошилась.

– Типун тебе на язык. Все нормально.

– Тогда почему ты здесь?

– Не мог до тебя дозвониться. Запрыгивай.

Матиас услужливо распахивает передо мной дверь своего шикарного Мерса. Не желая устраивать шоу для зевак, послушно ныряю в салон. Брат устраивается рядом. Кладет огромную ладонь на коробку передач и плавно вливается в дорожный поток. Брат. Я каждый раз это для себя подчеркиваю в надежде, что в моем мозгу образуются новые нейронные связи, благодаря которым перестану воспринимать его как мужчину. Но, если честно, пока результат так себе.

– Так что у тебя с телефоном?

– А… Поставила на беззвучный и забыла снять. – Ныряю в лежащую на коленях сумку, достаю своего китайца и проверяю входящие. Три от отца. Два от Матиаса. И еще пара звонков с незнакомого номера. – Ого. Вы меня и впрямь потеряли. Извини, это не нарочно.

– Я понял.

– А куда мы едем? И зачем я вам все же понадобилась?

Наши взгляды с Матиасом ненадолго встречаются. Сегодня на нем голубая рубашка, которая здорово подчеркивает его фигуру и оттеняет глаза. Даже не представляю, где он находит вещи на свои два метра, но я еще никогда не видела Матиаса одетым во что попало. Он всегда выглядит на все сто.

– Отец собирает нас на обед.

– Опять? – вздергиваю брови.

– На этот раз в ресторане, – точно считав мое настроение, хмыкает Матиас, – у него какие-то новости.

Между бровей Матиаса образуются две вертикальных складки. Он постукивает пальцами по рулю, с головой выдавая свое напряжение. И невольно меня им заражая. Отвернувшись к окну, сжимаю в кулаки руки. Яркое солнце слепит.

– Есть какие-нибудь догадки, что это может быть?

– Что угодно.

– Еще одна сестра или брат? – накидываю я, чтобы хоть так стравить чуток напряжение. И, может быть, немного с ним сблизиться?

Матиас на меня косится с кривой улыбкой.

– Не дай бог.

С моих губ срывается испуганный смех. Да уж. Могу себя представить его состояние, когда он увидел мой тест. Будем честны, вряд ли бы кто на его месте отреагировал по-другому. И потому нет ничего удивительного в том, что его иногда на меня срывает. Взять хотя бы ту отвратительную сцену в туалете, о которой я стараюсь не вспоминать. Но это невозможно. Я то и дело наталкиваюсь то на пластырь на его руке, то, когда он его снял, на поджившую корку на изогнутой ране. И все возвращается.

– Это шутка, – шепчу я. – Просто чтобы ты немного выдохнул.

– Переживаешь за меня?

– Кажется, ты очень расстроен в последние дни. – Тушуюсь, сползая ниже по сиденью.

Матиас не отрицает моих слов. Но и не соглашается с ними. Остаток пути мы молчим.