Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его отослали, а на смену вызвали его брата.
Совершенная противоположность Ивану, Василий был слабогрудый, бледный, испитой парень. Он тяжело дышал и упорно кашлял глухим кашлем.
– Ничего не знаю, – сказал он. – Брат всем делом ведает, а я больной, на печи лежу.
– Знал ты бродяг Петрова и Иванова?
– Ходили такие. Раньше даже ночевали у нас, брат очень опасался их.
Мы снова позвали Тасина. Слова Келчевского, видимо, оказали свое влияние.
– Припомнил я их, – сказал он сразу, как вошел. – Петров – один, а другой – Иванов. Петров тоже и не Петров, а беглый какой-то… Познакомился я с ними, когда они в Царском жили, а потом ушли в Питер и оттуда мне вещи привозили. Их там шайка целая. Всех-то я не знаю, и никого не знаю, а только главное место, где они собираются, это будки на шоссе.
– Девять и одиннадцать? – спросил я. – Славинского и Сверчинского?
Тасин тотчас закивал головою:
– Вот-вот! У них все гнездо! Там они и живут, почитай, все!
– Все. А ты кого знаешь из них?
– Только двоих и знаю.
Больше от него узнать было ничего невозможно. Мы собрались уезжать. Двух Дубовецких и Тасина при нас же отправили с конвоем в Петербург, а следом за ними поехали и мы сами. Келчевский потирал руки.
– Ну, значит, эти душители все у нас!
– Надо думать!
– Скажите, пожалуйста, – обратился ко мне Прудников, – откуда вы узнали про этих… ну, как их… сторожей?..
– Про Славинского и Сверчинского? Очень просто. Я был у Славинского.
– Были?! – воскликнул Келчевский.
Мне стало даже смешно.
– Я эту ночь ночевал у него в сторожке, – сказал я и рассказал обо всем происшедшем. – Видимо, этот Мишка – у них штука немалая, – окончил я.
– Значит, их всех и арестовать можно?
– Можно, но надо уловить момент!
– Отлично, – засмеялся Прудников. – Сперва уловим момент, потом их! Поручаем это всецело вам.
Я поклонился.
Мы приехали в Петербург. Я отправился домой отдохнуть и позвал к себе Ицку, а Келчевский с Прудниковым поехали продолжать свои допросы.
– Слушай – сказал я Погилевичу, – вот в чем дело…
Я рассказал ему про свою ночевку в будке № 9, описал Мишку, Славинского, девушек и окончил свой рассказ словами:
– Так вот надо теперь, во-первых, выследить всех, кто там бывает, и узнать их имена. Раз! Потом узнать, когда они там соберутся. Два! И три – переловить их. Но это уже не наше дело. Наше дело накрыть! Понял?
– Ну и чего же тут не понять! – сказал Ицка.
– А тогда – шагай!
Ицка ушел и с этого же часа начал действовать.
Лично сам я был еще один раз в разбойничьем гнезде для того, чтобы лучше осмотреть его. Павел Славинский и Стефания приняли меня очень радушно. У них был тот ночной гость, который увел Павла пьянствовать к соседу; он оказался каким-то Сашкой и потом причинил мне немало хлопот. Я сразу запомнил его зверскую рожу. Мишки не было, и как ни хотелось мне проникнуть к Сверчинскому, этого не удалось. Павел вышел вместе со мной осмотреть шоссе и проводил меня до заставы.
– Приходи в конце недели, – сказал он. – Будет работа!
Но вместо меня будку № 11 выглядел отлично мой Ицка.
8-го числа поздно ночью ко мне пришел Ицка бледный, усталый, встрепанный и сказал:
– Уф! Завтра ночью они все там будут.
– Откуда узнал?
– Ну, и не все ли равно! Завтра они будут уговариваться о делах, а Мишка будет убивать на шоссе, и с Мишкой – Калина. Этот Калина такой разбойник. Уф! Он уже четырех убил…
– Где же соберутся?
– И тут и там.
– Ну, завтра их и переловим! – сказал я и, невзирая на ночь, послал уведомить Келчевского.
Рано утром я, Келчевский и Прудников собрались на совещание. Я изложил им свой план. Мы возьмем с собою команду в 14 человек, по 7 на каждую будку, из отборных людей. С одними пойдет Ицка, с другими – я. Дело сделаем ночью. Они сойдутся поодиночке в назначенные пункты переодетыми, а потом приедем мы и начнем облаву. Они согласились с моим планом. Во главе отобранных стражников мы поставили двух силачей: городового Смирнова и стражника Петрушева. Они одни свободно могли справиться с десятком.
Наступил вечер. Мы собрались, и перед нами выстроились 14 бродяг.
– Так вот! – сказал я им. – По одному, по два идите за Московскую заставу на Волковское шоссе, Ицка вам укажет места. В час ночи я там буду, и тогда уже за работу!
– Рады стараться! – ответил Петрушев, и они ушли.
Прудников был бледен и, видимо, волновался. Келчевский выпил здоровую порцию коньяку, и только я один, скажу без всякого хвастовства, чувствовал себя как рыба в воде. Я верил в успех предприятия, предстоящая опасность словно радовала меня, и, теперь я могу сознаться, я видел в этом деле возможность отличиться и обратить на себя внимание.
Кое-как мы досидели до 12 часов.
– Едем! – наконец сказал я.
Мы встали и тронулись в опасную экспедицию. До заставы мы доехали, приказали ямщику нас ждать, а дальше пошли пешком. Ночь была ясная, хотя без луны. В 6–8 шагах можно было различить человека, и поэтому мы, хотя и переодетые блузниками, все-таки шли не тесною группою, а гуськом, и я повел всех не прямо по шоссе, а стороной, по самому берегу Лиговки.
На другой стороне реки чернел лес, кругом было мертвенно тихо, и среди этой тишины, осознавая предстоящий риск, становилось немного жутко. Мне порой казалось, что я слышу, как щелкают зубы у Прудникова, который шел сразу за мною.
Мы вошли в редкий кустарник; голые прутья тянулись со всех сторон и цеплялись за нашу одежду. Вдруг прямо передо мною выросла фигура. Я невольно опустил руку в карман, где у меня всегда лежал массивный кастет (между прочим, во все времена этот кастет был единственным моим оружием).
– Это я, – ответил в темноте Ицка.
Прудников и Келчевский тотчас приблизились.
– Все готово?
– И все! – ответил Ицка. – И они все пьют! Только Мишки нет.
– Не ждать же его, – сказал я. – Где наши?
– Здесь!
Ицка провел нас к самому берегу, и там мы увидели всех наших молодцов.
– Ну, так за работу, братцы! – сказал я. – Помните, руки за лопатки и вязать. Оружия никакого!
– Слушаем! – ответил Смирнов.
– Ты, Петрушев, и вы… – я указал на каждого, – идите за Погилевичем и ждите нас! А вы за мной!
Семь человек отделились и осторожно пошли вдоль берега.
Я обратился к Келчевскому