– Почти вовремя, – не поглядев на часы, отметил он.

– Фирма веников не вяжет, – невпопад ответила девочка. – То есть кто бы сомневался.

– Вообще-то я, – робко приподнял руку друг.

Наташа пихнула его в бок локтем, но без злобы – так, чтоб не зазнавался.

– И куда нам?

– На кладбище, – напомнил Кир. – Ты помнишь какое-нибудь рядом с деревней?

Помнила. Одно точно. Оно находилось в нескольких километрах от Камелево. Лес разросся, обступил погост со всех сторон плотной стеной. Почва заболотилась, стала непригодной для захоронений. Кладбище заросло, некогда ухоженные могилы осели, надгробья разрушились, оградки давно спилили и продали как металлолом пьянчуги.

Наташа побывала там единожды, в десять лет, когда отправилась с бабушкой по ягоды. И убежала, зажмурившись от страха. С тех пор обходила те места за километр.

– Только примерно, – нервно повела плечами она. – Дорогу не скажу.

– Я поведу, – заявил Кир. – Просто интересно, знаешь ли, куда направляемся.

– Ну, так… – неоднозначно ответила Наташа.

– Нам в лес.

– Опять через него?

Наташа застонала. Значит, она не ошиблась. Теперь придется дрожать в ожидании подвоха. Школьный психолог, кстати, любил повторять, указывая пальцем почему-то в потолок: «Встретьтесь со своими страхами лицом к лицу – только так вы изгоните их». Может быть, он боялся, что на него свалится потолок? В любом случае, лучше ситуации для «изгнания» и не придумать. В полночь-то. Рядом с упырем.

– А ты как хотела? – Кир неторопливо шагал по траве вдоль дорожки. – Можем над ним. При одном условии: ты научишься летать.

Честно говоря, Наташу уже подташнивало от колких веток, путаных корней, вязкой земли и непонятных шорохов за спиной. Почему духи не могут обитать на зеленых полянках, русалки плескаться в чистой речке, а вытьи не тревожить людей завываниями? Ага, а кто сказал, что будет просто? Таков девиз препротивной тетки-судьбы.

В темноте, разбавляемой лишь светом фонарика, было сложно рассмотреть, где кончались верхушки деревьев и начиналось небо.

Путь был долгим. Под конец Наташа даже заволновалась.

«Может, Кир заблудился?» – прорвалась вражеская мысль, от которой ноги окончательно подкосились. И если бы друг не потащил Наташу силой за рукав, то та бы осталась сидеть возле вековой ели, не попадая зубом на зуб от страха.

Но, к ее радости, чаща внезапно закончилась. И белый луч осветил старое кладбище, позволив разглядеть перед ним заросли дикой малины, высохшие ветки которой топорщились во все стороны, как множество рук.

Немногие каменные надгробия, потеряв куски или полностью лишившись верхушек, напоминали неровные гнилые зубы, расставленные по погосту среди многочисленных трухлявых крестов. В рядок выстроились четыре кособокие, поросшие мхом лавочки. И, что удивительно, в центре всего скорбного «великолепия» возвышался склеп. Его стены, будто паутиной, опутались трещинами; дверь съехала вбок. Усыпальницу явно знатного человека на этом простом деревенском кладбище когда-то украшали две остроконечные башенки, но теперь одна отломилась больше чем наполовину, а с ржавого шпиля второй свисало грязное тряпье.

Несложно было догадаться, где ночевал, то есть дневал, упырь.

Наташа вцепилась в руку Кира, и он ойкнул. Она ожидала, что упыря придется разыскивать, и начала мысленно готовить себя к зазывающим речам, но в трех шагах от нее кто-то прогундосил:

– Ну, здравствуйте, дорогие недруги.

Наташа завизжала и ринулась в противоположное от источника загадочного голоса направление. Даже если бы Кир в очередной раз, как с той вытьей, дал девочке предварительное наставление «не кричать», она не смогла бы исполнить обещанное. Крик вырывался непроизвольно, вслед за мгновенно окатившим ее ужасом.

Словно в насмешку над Наташей вдали заухали совы.

Кир, с трудом отловив мечущуюся подругу – скорее по всхлипам, чем разглядев ее во тьме, – встряхнул Наташу за плечи.

– Стоять! – грозно потребовал он. – Не орать! Не бояться! Поняла?! Все хорошо. Познакомься, это Веня. Веня, зачем ты пугаешь девушку?

– Во-первых, Вениамин Спиридонович, – важно промолвил упырь. – Великий знахарь и колдун, хотя кому в век неучей это интересно… А во-вторых, нечего тревожить покой усопших. Нам и без вас тяжело пребывать в этом затерянном траурном месте.

В его хорошо поставленном голосе появились нотки трагизма. Усевшись на пошатывающуюся скамейку, Наташа затряслась и вся сжалась. Страх расползался по внутренностям липкой вязкой жидкостью.

Трижды прокляв нарушителей кладбищенского спокойствия, Веня выполз им навстречу. Шаркал, медленно брел вперед, покачиваясь из стороны в сторону. На левую ногу упырь хромал.

Кир погасил фонарик. Но очертания ковыляющего тела отлично осветила выбравшаяся из-за туч луна. Наташа зажмурилась, а Веня грустно вздохнул:

– О, милейшая дива, неужели я так страшен?

– Нет, – пропищала девочка, зажмурившись еще сильнее. – Вы красивый.

– Думаете? – Судя по скрипу, упырь плюхнулся на стоящую рядом скамью. – А мне кажется, выпавший глаз меня не красит.

Если бы не расхохотавшийся Кир, Наташа бы точно потеряла сознание.

– Открой глазки, – на ухо ей прошептал Кир.

– Не-а, – помотала головой девочка.

– Ты его обижаешь.

– Я очень перед ним извиняюсь, – буркнула она, но все-таки глянула на упыря.

Тот оказался… каким-то… не очень страшным. Ну, всяко приятнее того, что ожидала увидеть девочка. Если бы еще у Вени были губы, а не два шрама на их месте, и имелся тот самый, испугавший Наташу своим отсутствием, глаз – так вообще… самое обычное лицо. Зубы, хоть и кривые, в наличии; нос с горбинкой; щеки пухлые – видать, любит покушать, и хорошо бы, если только зверюшек; плечи в меру сутулые. А вот волосы у упыря – роскошные: длинные, вьющиеся на концах, как в рекламе шампуня. Правда, по его животу можно изучать анатомию человека – из-за огромной рваной дыры там отлично просматривались внутренние органы. Вместо одежды – редкие лохмотья.

– Нравлюсь? – Веня оценивающе изучил Наташу единственным глазом.

Девочка, посчитав про себя до десяти, еле-еле угомонила нервную икоту.

– Очень, – одними губами пробормотала она. – Я – Ната… Наталья Сергеевна.

– А, слышал от русалок, – покивал упырь. – Кир, друг, по какой же нелепой причине ты не приводил ко мне раньше сию красоту неземную? Вот кто смог бы скрасить мое тягостное существование лучезарной улыбкой.

Если ее нервный оскал Веня принял за улыбку, то получается, что Наташа скрашивала его существование прямо сейчас. Кир хмыкнул:

– Извините, Вениамин Спиридонович, при всем уважении, не могу пообещать, что буду приводить ее сюда ежедневно.