Наша изо-училка, простая тётка в возрасте, заковыристых заданий не даёт. Рисуем цилиндры и пирамидки с тенями и полутонами. Кроме меня, конечно. Я бросаю пытливые взгляды на Зиночку.

— Чего? — Зина спрашивает не голосом, это я её взгляд расшифровываю.

— Сиди смирно, — двумя пальцами поворачиваю её голову на место. Мне её профиль нужен.

За это я её тоже ценю. Кир на её месте уже извертелся бы от любопытства. Плавали — знаем. Рисовал многажды. И каждый раз приходилось у мачехи с боем свои наброски отбивать. Парочку только отстоял.

Лицо или голову в целом схематично мне нарисовать ничего не стоит. Руку набил. На той же Кате, она обожает позировать, в чём абсолютно её не понимаю. Долгое время в неподвижности для некоторых пытка, для остальных затруднительно. Схематично, как на фото для паспорта, нарисовать любую мордашку не проблема. А вот передать эмоции, о, в этом настоящее умение. Если удаётся отразить характер, это уже искусство. С Зиной до сегодняшего дня не получалось. Сама-то она всё одобряет. Все одобряют, потому как для них рождение картины на чистом листе бумаги прямо на глазах и от руки натуральное чудо. Как так, без всяких технических средств?

Боюсь сглазить…

— Что ты тут делаешь? — Глаза училки излучают так надоевший мне почти нездоровый интерес.

Быстро переворачиваю лист бумаги. Она-то засекла, что это портрет, но остальным гурьбиться за моей спиной нечего. Считаю, что заглядывать через плечо художника, крайний моветон. Всё равно, что подглядывать за написанием личного письма. Когда готово будет — пожалуйста, а подсматривать не надо. Хотя я их понимаю. Наблюдать за рождением картины — одно из самых заманчивых зрелищ. Конечно, когда оно быстро происходит.

— У нас урок рисования, Зоя Михайловна, вот я и рисую. И прошу не мешать.

Учительница идёт дальше по классу, но пока она не села на своё место, не продолжаю. И потом наклоняюсь, закрываю с одной стороны плечом, с другой — рукой. Время от времени показываю кулак Кате, что то и дело озирается.

Так. Закончить причёску, на рисунке чуть удлинил ей волосы и воротничок пририсовал, которого нет. Ну, мне так удобнее. Ещё чуть подправляю. Тот художник, что заставлял начинающих изображать смятую бумагу прав. К этому списку можно добавить человеческое ухо. Но и с этим справляюсь.

Рассматриваю готовый рисунок. Да, точно готовый. Полная готовность схожа с цугцвангом в шахматах. Любое самое малое изменение ведёт к ухудшению. Только два пути остаются, либо оставить, как есть, либо в корзину и рисовать заново.

Не могу сдержать победной улыбки, корзина сегодня отменяется. Сегодня открыл один секрет, мне удалось показать характер Зины. Как всегда бывает, разгаданная тайна поражает своей тривиальностью. Надо выделить и сформулировать ясно доминанту характера. Непреклонность. Вот главная черта, которую мне удалось вывести наружу.

— Дарю! — Царственно великодушным жестом пододвигаю лист Зине.

Катя тут, как тут. Восхищённо ахает. Около стола уже вытягивает голову училка. Зина польщённо улыбается, на что уже я смотрю с восторгом. Редчайшее зрелище. Надо его натурально впитать.

— Стрежнева, ты позволишь классу показать?

Зиночка соглашаться явно не спешит. Не хочется ей из рук выпускать. Выручаю её.

— Пусть по очереди подходят и смотрят. Руками не трогать!

Звенит звонок, но народ никуда не спешит. Всем хочется посмотреть на шедевр. Кто-то догадывается снять на телефон. Из-за них приходится пережидать периодическое жужжание. Хорошо, смартфоны только у пятерых.

— Катюш, ты-то в любой момент можешь снять! — На моё замечание королева смущённо улыбается.

Хотел ведь быстро сегодня слинять из школы. Есть одно дельце, которое теперь придётся отложить.

Зиночка так никому и не позволила брать рисунок руками. Нет, она не запрещала, просто смотрела…

Восьмая школа.

Если не удалось одно дело, значит, сделаем другое. Мы отправились на разведку. Могли и другой день выбрать, но местная музыкальная группа как раз затеяла репетицию. И у них есть в наличии батарея барабанов и тарелок, на которую Медников немедленно принимается капать слюной.

Встретил и проводил нас местный директор Анатолий Иваныч, относительно молодой, спортивного вида, — для возраста после тридцати достаточно не иметь брюшка, чтобы выглядеть подтянуто и по-спортивному, — интеллигентный. Девочки шушукаются, что симпатичный, глядели на него с интересом, почти женским.

Знакомимся. Начинаю немного мрачнеть. Дело-то осложняется. Если бы тут всё было тухло, то и ладно. Познакомились и ушли. Но пианино у них звучит намного лучше, есть синтезатор, не экстра-класса, но приличная барабанная группа. Саксофон есть, правда на нём никто не умеет. Один из парнишек что-то неуклюже изображает, но нет, не умеет. Зато я понимаю, что саксофон тоже приличный. По сравнению с нашими возможностями, как небо от земли. Аж сердце ноет от зависти.

Расстраиваюсь ещё больше, когда вижу своих. Медников уже рядом с барабанщиком трётся. Катя рядом с клавишницей, Эдик микрофон и аппаратуру щупает. Только Димону и Зине на всё плевать. Они для охраны и примитивной подтанцовки, два притопа — три прихлопа. Фрейлинам тоже начхать, они и под магнитофон могут, что угодно сбацать. Меня же неудержимо тянет к саксофону.

По глазам друзей и собственному впечатлению чувствую, что нам деваться некуда. Вспоминается диалог из знаменитого фильма, — очень похожее и здесь есть, — «куда вы меня тащите? Навстречу твоему счастью». Вот и меня тащит. Да, к счастью. Наверное. Не нравится, что тащит, а не сам иду. Хотя палками меня сюда никто не загонял.

— А что хотели-то, Вить? — Вопрошает лидер группы Артур.

Девятиклассник с волосами в конский хвост, худощавый и средневысокий. Похоже, косит под богему, но адекватности пока не утерял. Надеюсь.

— Для начала посмотреть, что вы можете. Кстати, ты что делаешь? Барабанщика, кларнетиста и пианистку вижу… поёшь?

— Помаленьку. Так-то тоже клавишник, сочинять пробую…

— Ещё кто-нибудь солирует?

— Главная солистка болеет, горло простудила.

— И саксофониста у вас нет.

— Алик осваивает.

Алик это у них такой улыбчивый семиклассник. Что мне в ребятах нравится, они не чинятся и не смотрят свысока. То есть, ещё одного барьера, который мог бы нас остановить, нет. Нас натурально втягивает сюда.

— Давайте, урежьте что-нибудь, — возобновляю просьбу. — Что-нибудь из самого лучшего. Не важно, собственного сочинения или перепевку.

— Может, сначала вы? — Артур отступает на заранее заготовленные позиции.

— Нам к вашему инструменту привыкать надо, и лучше звучание для начала со стороны услышать, — сижу прямо на полу, свесив ноги