— Спасибо! — ответил я спокойно потому, что на фоне всех сегодняшних переживаний церемония не произвела на меня особого впечатления.

Добродушно поглядев на меня, зам по кадрам Пирожков пошутил:

— Оказывается, не только мы посылаем своих людей «под крышу»… Теперь и под нашу «крышу» Центральный комитет прислал своего человека…

Все заулыбались.

— Воистину так… — поддержал Юрий Владимирович шутку, а потом дружелюбно сказал мне: — Игорь Елисеевич, зайди теперь к Пал Палычу, он введет тебя в курс дела…

Не успев как следует разглядеть кабинет Андропова, известный теперь многим по хроникально-документальным фильмам, я направился в комнату напротив. Единственное, что бросилось тогда в глаза в кабинете председателя, — огромная карта сбоку от углового камина, вделанная в нишу и закрытая от посторонних взоров полотняной шторкой. Глубина ниши была такова, что в ней могло быть скрыто много различных карт.

Рабочая комната Лаптева была довольно большая — метров сорок. Одну стену за письменным столом в глубине ее занимала огромная карта СССР. На правой стене — карта мира среднего размера. К письменному столу, за которым восседал Пал Палыч, был приставлен стол для совещаний. Места за ним по одну сторону занимали неизвестные мне люди в штатском. Лаптев представил их. Это оказались заместители начальника секретариата полковник Георгий Кириллович Ковтун, полковник Федор Михайлович Панферов, помощник Юрия Владимировича по КГБ Евгений Дмитриевич Карпещенко, еще несколько человек. Во главе стола для совещаний, напротив Карпещенко, было оставлено свободное место. Я понял, что это для меня. Каждый из присутствующих кратко поведал о том, какие функции он выполняет.

Два молодых офицера оказались дежурными работниками группы «Особая папка». Группа размещалась в крепко охраняемых и блокированных помещениях секретариата, в особой зоне на третьем этаже. Круглые сутки в ней дежурило несколько офицеров. Оказалось, что все документы ЦК КПСС с грифом «совершенно секретно», проходящие через меня на стол Юрия Владимировича, подлежат хранению именно в этом подразделении. В моем сейфе они могли оставаться не более суток. Только бумажки с надписью «секретно» и «для служебного пользования» могли лежать сколько угодно.

Лаптев сообщил мне по поручению Андропова, что я буду получать кроме цековских документов и записок в политбюро и ЦК из разных ведомств также важнейшие шифровки послов для сведения, анализа и использования в материалах, которые будут готовиться мной для Юрия Владимировича к заседаниям политбюро.

— Но телеграмм резидентов и других исходящих и входящих документов КГБ вам даваться не будет… — елейным тоном, словно ожидая протеста с моей стороны, вымолвил Пал Палыч. — Так решил Юрий Владимирович…

— Меньше знаешь — крепче спишь, — ответил я начальнику секретариата старой пословицей и понял, что мне не следует совать нос в дела КГБ без специального на то приглашения. Реальность тут же опровергла теорию о малом знании. В кабинет Лаптева, постучавшись, вошел молодой офицер в лейтенантских погонах на мундире, с коричневым кожаным портфелем в руках.

— Извините, мне сказал дежурный, что товарищ Синицин у вас… — пояснил он.

— Игорь Елисеевич, это к вам фельдъегерская служба с документами, — кивнул на меня офицеру Пал Палыч.

Офицер подошел к столу, раскрыл свой портфель, достал оттуда два очень больших красных конверта, поверху которых стояло: «политбюро ЦК КПСС», а чуть ниже, мелким шрифтом: «совершенно секретно». На лицевой части под всеми этими строчками, в центре конвертов, крупным типографским шрифтом красовалось имя адресата — «Тов. Андропову Ю. В.».

Я проверил, как мне тут же показал Лаптев, сохранность больших сургучных печатей на обратной, заклеиваемой стороне конвертов, оторвал белые бланки расписок, подклеенных к той же стороне, проставил дату, время получения и свою подпись. Офицер аккуратно сложил расписки в портфель, повернулся кругом и вышел.

— Если что не ясно, — любезно сказал мне начальник секретариата, — приходите, советуйтесь…

— Спасибо, — поблагодарил я его и отправился в свой кабинет вскрывать конверты и начинать работу.

Едва я уселся за стол и приготовился разрезать боковины конвертов очень длинными канцелярскими ножницами, заботливо приготовленными кем-то у письменного прибора, в дверь постучали. Вошел один из двух офицеров группы «Особая папка» и принес несколько сафьяновых папок разного цвета. В верхнем правом углу каждой из них золотом было вытиснено два страшных слова: «совершенно секретно».

На некоторых папках в центре красовалось крупными буквами: «Для доклада», «Голосования по политбюро», «К заседаниям политбюро». Офицер объяснил мне, в какие папки класть различные документы, которые будут приносить фельдъегеря. Кстати, в одном из только что принесенных конвертов, который я успел открыть после прихода офицера, оказалось постановление политбюро с грифом «совершенно секретно» и с красным штампиком сверху: «особая папка». Подписано оно было Брежневым. В этом документе говорилось примерно следующее: «Выделить компартии Италии 1 200 000 долларов. Передачу средств поручить Комитету государственной безопасности при СМ СССР».

До этого, работая в Совинформбюро и АПН, я слышал, что помощь братским партиям оказывалась и в других формах. Это была, например, завышенная по сравнению с действующей в конкретной стране плата за типографские услуги и бумагу при печатании наших изданий и других пропагандистских материалов, заключение с фирмами компартий экспортных контрактов по демпинговым ценам на советские товары и покупка через них потребительских промышленных продуктов — по завышенным ценам. Коммерческие посредники, разумеется, рекрутировались из видных функционеров, близких к руководству компартий. Они регистрировались в торговых палатах своих стран как «купцы», «предприниматели» и осуществляли свои «сделки» с официальными внешнеторговыми организациями СССР. В таких экспортно-импортных случаях советские представители действовали по указаниям партийных чиновников из ЦК КПСС. Частенько «коммерсанты»-посредники из братских партий неплохо лично наживались на поставках из СССР и в Советский Союз, пронося мимо партийной кассы в собственный карман часть прибыли. Так, один из моих знакомых шведских коммунистов стал миллионером на подобных операциях. Начал он с того, что из Советского Союза получил за гроши несколько драгоценных породистых лошадей…

За шесть лет моей работы у Андропова документы из «особой папки», об оказании прямой финансовой помощи компартиям, приходили с определенной регулярностью. Суммы были только разные, в зависимости от численности партии или дислокации ее на стратегическом поле внутри «империализма». Помнится мне, что самые крупные дотации получали кроме итальянской французская, британская, ряд латиноамериканских партий. Удивляло, что объем помощи оставался неизменным, даже когда эти партии стали критиковать Москву и склоняться к еврокоммунизму… Разумеется, я тогда не подсчитывал общую сумму «выдач» КПСС братским партиям. Но когда в 1991–1992 годах эта тема прозвучала в демократической российской печати, мой опыт подсказал, что чисто финансовая помощь международного отдела ЦК на Старой площади компартиям составляла не менее двух десятков миллионов долларов в год…