Заметим, что если политические взгляды молодого социалиста-петрашевца Салтыкова, будущего Щедрина, и вправду на вятчанах не сказались, то сам он, кажется, сильно приглянулся, молодой, красивой и своенравной губернаторше Наталье Николаевне, которая взяла его под свою опёку. Впрочем, Аким Иванович, много прощавший своей жене, особого внимания на это не обращал. Он был настоящим трудоголиком.

В Вятке, выведенной в «Губернских очерках под названием Крутогорска, Салтыков пробыл несколько долгих и мучительных лет.

Чтобы у читателя не сложилось впечатление о тотальной и бесконтрольной власти губернаторов, приведём для иллюстрации один пример из практики владимирского губернатора И.М.Долгорукова. Он уволил переяславского исправника Барыкова, «прославившегося» буянством, чрезмерным взяточничеством и жестоким обращением с населением и отдал его под суд. Барыков, игнорируя порядок следствия, выехал в Петербург и подал в сенат жалобу на «самоуправство» губернатора. У него нашлись покровители, губернатору пришлось оправдываться, сенат его доводами почему-то не удовлетворялся и стал требовать его наказания. Дело затянулось и могло кончиться для Долгорукова плачевно, если бы не вмешательство канцлера князя А.Р.Воронцова (1741—1805), умерившего пыл разгневанных сенаторов и вернувшего дело Барыкова в суд владимирской уголовной палаты.

Владимирский вице-губернатор Никифор Михайлович Заварицкий невзлюбил своего начальника и стал предпринимать меры по его удалению, надеясь самому занять его место. Для осуществления своих «наполеоновских» планов вице-губернатор сколотил группу единомыслящих губернских чиновников и стал «капать» на князя Ивана Михайловича в Петербург. И тут неожиданно для интригана открылись новые «опции»: саратовского губернатора П.У.Белякова отдали под суд, и Заварицкий, прежде служивший саратовским вице-губернатором, воспылал новыми амбициями и стал усиленно добиваться места губернатора в Саратовской губернии. Но, увы! Губернатором в 1809 году был назначен А.Д.Панчулидзев (1808—1826), а в вице-губернаторы ему был определён специалист по саратовским делам …г-н Заварицкий.

Князь Иван торжествовал: грузинский князь Панчулидзев, «удалой детина… и по всей службе …много моложе г. Заварицкого», «задал настоящего перца» своему вице-губернатору, так что время службы во Владимире тот вспоминал как самые счастливые. «Так падает в глубокую стремнину тот, кто роет яму другому», – с удовлетворением резюмирует Долгоруков эту историю.

Но князь Иван торжествовал рановато: Петербург поспешил «наградить» его новым вице-губернатором – статским советником Адрианом Егоровичем Дюнантом. Этот чиновник тоже был «удалой детина»: будучи сотрудником МВД, он промотал в карты казённые деньги и при императоре Павле два года сидел в Шлюссельбургской крепости. «Человек в прочем без дарований, без ума, без общежития», – добавляет Долгоруков к этой характеристике новые черты. «Вот из каких людей выбирали первых чиновников в губернские города», – восклицает он на страницах своих мемуаров. И после этого в Петербурге хотели, «чтобы порядочный и благородный начальник уживался с такой тварью».

А уживаться, к сожалению, ему пришлось: Дюнант «застрял» во Владимире на десять лет и «пересидел» своего губернатора на целых семь лет. Иван Михайлович был вынужден вступить в «принуждённое знакомство с этой пьяной, нахальной и необразованной тушей, которую звали г. Дюнант». Пока Адриан Егорович «озирался» и знакомился с делами и городом, он вёл себя вполне прилично, оказывая губернатору всяческое послушание. Потом, конечно, «порядочный и благородный» губернатор неминуемо вступил в конфликт с «пьяной и нахальной тушей» вице-губернатора.

Ссору начал вице-губернатор, возомнивший, что губернатор во время своего отпуска летом 1808 года, находясь в Петербурге, якобы неблагоприятно охарактеризовал его перед министерскими чиновниками. Потом к Дюнанту присоединился чиновник Полубенский, который обиделся на Долгорукова за то, что он не исходатайствовал ему орден, на который он так рассчитывал. Жизнь губернатора была надолго отравлена.

Саратовский губернатор А.М.Фадеев (1841—1846), возвратившись из отпуска, нашёл в Саратове «дрязги и дрязги». Вице-губернатор с интересной фамилией Оде-де-Сион поссорился с губернским предводителем А.А.Столыпиным, член приказа общественного призрения подрался с членом строительной комиссии, давали о себе знать также придирки со стороны министра внутренних дел Л.А.Перовского. «Ябедничества на губернаторов… нравились Перовскому; он с жадностью прислушивался к ним, поощрял их и пользовался каждым случаем, чтобы давать мне почувствовать свою жёсткость», — вздыхает Андрей Михайлович.

Кандидатуру Столыпина как откупщика, согласно закону, сняли от участия в выборах предводителя, и он во всём теперь винил Фадеева, хотя инициатором удаления Столыпина был Оде-де-Сион. И так дрязги без конца. А тут ещё пришлось уделять внимание немецкому путешественнику барону Гольбергу, чудака-шарлатана, рекомендованного высокопоставленными особами из Петербурга. 80-летний барон, носивший невообразимые костюмы и экзотические ордена со всего света, всё время проводил в ухаживаниях за саратовскими дамами, пока, наконец, не отправился на Кавказ, а оттуда – в Персию.

В 1860 году М.Е.Салтыков из Рязани был досрочно переведен вице-губернатором в Тверскую губернию, не сработавшись с губернатором, 35-летним штатским генералом Н.М.Муравьёвым34, сыном министра государственных имуществ М.Н.Муравьёва, будущего карателя польского восстания. Отношения с неумным, неуёмным, заносчивым, напыщенным и самоуверенным, по словам Тюнькина, губернатором у Салтыкова не сложились сразу. Сначала Михаил Евграфович отказался подписать один документ, поскольку его содержание противоречило его совести и принципам, что вызвало сильное недовольство Николая Михайловича, а потом возникли разногласия и по другим делам. Михаил Евграфович стал просить развести его с «рязанским Тохтамышем» – Муравьёвым – и назначить его в другое место – например, в Тверь или Калугу.

Скоро просьба Салтыкова была удовлетворена, и Михаил Евграфович поехал вице-губернаторствовать в Тверь (в его литературном творчестве – г. Глупов). Здесь, как и в Рязани, вице-губернатору пришлось наводить порядок в документации губернского правления и бороться с произволом в отношении бесправного крестьянства. Готовилась отмена крепостного права, и Салтыков как вице-губернатор хоть и не участвовал в этих мероприятиях прямо, тем не менее, не мог оставаться в стороне от этого процесса.

Административная карьера писателя продолжалась до 1868 года, но после Твери он на повышение так и не пошёл, проработав некоторое время в Пензе (1865—1866), Туле (1866—1867), где не ужился с губернатором М.Р.Шидловским (1865—1870) и снова в Рязани (1867—1868) в качестве председателя казённой палаты (теперь по ведомству министерства финансов).

Самодур Шидловский, основной девиз которого ограничивался словами «Не позволю!», как-то послал своего чиновника в казённую палату для сверки счетов по приходу и расходу земских сборов. Салтыков взрывается от гнева и прогоняет чиновника вон из палаты. Когда же чиновник появляется в палате вторично, Салтыков не выдерживает и пишет жалобу на губернатора в Петербург, в которой он просит оградить палату от гнёта беспрерывных и незаконных ревизий со стороны Шидловского. Он сам несёт пакет с жалобой на почту и по пути встречает какую-то знакомую даму.

– Куда это вы, Михаил Евграфович? – спрашивает удивлённо дама.

– Иду Мишку травить, – отвечает он, размахивая пакетом.

– Какого Мишку?

– А вон, что залез в высокую берлогу. – При этих словах Михаил Евграфович указывает на окна губернаторского дома.

– А! – догадывается дама. – Верно, жалобу на губернатора хотите отправить?

– Покойней будет на душе, когда сам в подлеца камень бросишь, – отвечает Салтыков.

Потом писатель выведет Шидловского в памфлете «Губернатор с фаршированной головой».

Шидловский нажаловался на «беспокойного» Салтыкова шефу III отделения графу П.А.Шувалову, тот доложил Александру II, и император приказал убрать беспокойного чиновника из Тулы. «Беспокойный» чиновник пошёл на приём к Шувалову и стал выяснять, на каких основаниях он получил такое клеймо. Первый жандарм России начал отнекиваться и отговариваться, но Салтыков взял с него обещание доложить обо всём государю.

Естественно, Шувалов, если и доложил о своей беседе с Салтыковым императору, то наверняка представил всё в искажённом виде. Но, думается, такого доклада вовсе и не было.

Кстати, на место председателя казённой палаты в Рязани рязанский губернатор Н.А.Болдарёв (1866—1873) метил своего родственника М. Когда он узнал, что на это место был назначен Салтыков, то затаил по отношению к нему неприязнь, отчего между ними сразу установились холодные натянутые отношения. Не улучшил эти отношения и первый визит Михаила Евграфовича к Николаю Аркадьевичу. Салтыков вошёл к губернатору со словами:

– Ну, вот и я, ваше превосходительство!

Губернатор рассыпался в любезностях и стал уверять, что рад с ним познакомиться.

– Спасибо, спасибо, ваше превосходительство, – хмурым тоном перебил губернатора Салтыков. – Очень благодарен и тронут. А вот министр просил меня передать вам, что ходатайство вашего превосходительства