Хедхантер позвонил в половине одиннадцатого. Разговор занял всего пару минут, и, когда завершился, Горэм прервал дневное совещание и сказал помощнику, что уходит на ланч. Затем он в некотором волнении заперся в кабинете и уставился в окно.

В двадцать минут первого он покинул офис и взял такси до центра. Вернулся только в три часа пополудни.

О пожилой леди он вспомнил в четыре. Мысленно обругал себя за обещание позвонить, но давши слово – держи, да и предстоящие дни обещали быть такими насыщенными, что лучше поскорее покончить с этим делом. Он набрал номер галереи.

Ему обрадовались.

– Я боялась, что вы забудете позвонить.

– Как можно, помилуйте?

– У меня кое-что есть для вас. Вы свободны сегодня?

– Боюсь, что нет, – ответил он.

Из-за поездки к хедхантеру ему осталось перелопатить груду дел.

Она огорчилась:

– Сегодня звонила дочь, просит приехать и помочь на неделе, а потом мы с мужем уедем в отпуск. Я всегда стараюсь все делать сразу, чтобы потом не забыть. Согласитесь, что это правильно?

Горэм с горечью подумал о тридцати трех годах, за которые не удосужился отдать ей рисунок Мазервелла.

– Безусловно, – сказал он.

– Вы рано встаете?

– Часто – да.

– С утра у меня встреча, но мы можем позавтракать, если хотите.

– Боюсь, в половине девятого у меня тоже встреча.

– Отлично, и у меня тогда же. Давайте в семь? В «Редженси» на Парк-авеню завтраки подают с семи. Это ведь неподалеку от вас?

Горэм не знал, что и сказать. Женщина за семьдесят гонит его завтракать ни свет ни заря и уже приперла к стенке. Теперь понятно, какие порядки в ее галерее.

– Отлично! – услышал он собственные слова.

Он проработал до половины седьмого, после чего позвонил Мэгги узнать, когда она будет дома. Мэгги ответила, что в четверть восьмого.

– После ужина мне нужно поговорить наедине, – сказал он.

– Да? – напряглась она. – О чем?

– О делах. Я не могу по телефону. Кое-что наметилось.

Вечером они, как обычно, поужинали с детьми и усадили их за уроки. В девять часов вошли в спальню и закрыли дверь. Мэгги вела себя настороженно, ее лицо застыло.

– Итак, – произнес Горэм. – Сегодня мне позвонил знакомый хедхантер. Во время ланча я съездил к нему в центр. Не исключено, что мне предложат место.

– Какое? – Она оставалась бесстрастной.

– Исполнительного директора банка. Конечно, банк поменьше, но у них весьма заманчивый пакет. По сути, они выкупят меня у моего банка и предложат очень привлекательный контракт с надбавками по результатам работы. Это сулит большие деньги. – Он сделал паузу. – Идея в том, что через три-четыре года я войду в правление. Они считают, что мне хватит опыта, чтобы привлечь банк к более крупным операциям. Судя по тому, что я выяснил, они могут быть правы.

Но Мэгги уже поняла, к чему он клонит.

– Где находится этот банк?

– В Бостоне. Буду каждую неделю приезжать. Это осуществимо.

– Значит, мы будем видеться на выходных.

– Совершенно верно.

– Может быть.

– Я обещаю приезжать.

– И тебе это нравится?

– Само собой, я предпочел бы Нью-Йорк, но вряд ли здесь получится. А в профессиональном смысле мне предложили то, чего я всегда хотел.

– Но у тебя трое детей, ты им нужен. Ты что, всерьез собираешься бросить их, бросить меня?

– Абсолютно несправедливое заявление. Я не брошу ни детей, ни тебя. Речь идет о совершенно другом.

– В теории, может, и нет, как тебе сейчас кажется. Но на практике случится именно так.

– Мне ничего не кажется, Мэгги. Не надо меня принижать.

– Ладно, не буду принижать. Будь это абсолютно необходимо, если бы иначе нас было не прокормить, тогда другой разговор. Но это совершенно не нужно. Нам и так хорошо, а ты все равно задумал уйти от жены и детей.

– Мне вовсе не хорошо, Мэгги. Я недоволен собой. Мне выпал шанс возглавить банк.

Он явно переборщил. Она вспылила:

– Круто, Горэм! Давай, раздувай свое эго! Будешь ли ты в результате счастлив – другой вопрос. Если хочешь знать, то я сомневаюсь, что тебе и правда нравится быть банкиром.

– Намекаешь, что он из меня никудышный?

– Я думаю, ты хорошо справляешься. – Она ступила на опасную почву и не могла об этом не знать, но здорово разозлилась. – По-моему, ты просто видишь себя банкиром, а это разные вещи.

– Ну а я считаю иначе и завтра встречусь с председателем банка во Всемирном торговом центре. Там находится офис хедхантера. Если все пройдет хорошо и мы договоримся, то в начале следующей недели я поеду в Бостон и познакомлюсь с другими людьми. И если решу, что поступаю правильно, то так и сделаю.

– А я, Горэм, тоже буду решать, что мне делать. Потому что мне кажется, ты подвергаешь наш брак чуть большему испытанию, чем он способен вынести. Может быть, ты и об этом поразмыслишь.

– Ты хочешь разрушить наш брак? Так ты заботишься о детях?

– Неуместный вопрос.

– Ой ли? Я диву даюсь, Мэгги. Ты получила карьеру, достойную жизнь и детей. Возможно, муж тебе больше и ни к чему. Займи мое место в совете, общайся с Джоном Ворпалом и живи счастливо.

– Избавь меня от своего кризиса среднего возраста. Дальше будет совсем жалко.

– А знаешь что, Мэгги? Ты права. Ты всегда права. Ты идеальный юрист своей фирмы, который всегда знает, как надо. Наверное, мне остается насладиться кризисом среднего возраста. Как знать, быть может, к нему-то у меня и есть настоящий талант. Возможно, он принесет мне кучу денег.

– Думаю, разговор закончен.

– Тут наши мнения совпадают.

Во вторник выдался ясный сентябрьский день. Доктор Карузо спозаранку покинул свою квартиру на Вест-Энд-авеню.

Он слышал о трениях с советом на Парк-авеню, и ему было немного обидно.

– Это небось из-за итальянской фамилии? – спросил он у риелторши. В нем все еще жили воспоминания детства.

– Ни в коем случае, – заверила она. – Наверное, им нужно больше социальных рекомендаций, но дело еще и в деньгах. Новый председатель предпочитает людей побогаче.

Что ж, если дело было в этом, то Карузо не сильно расстроился. По крайней мере, за себя. Правда, он не хотел, чтобы унижению подверглась жена. Он было собрался переговорить с Мастерами, но не захотел ставить их в неудобное положение.

– Думаю, на собеседование надо сходить, – сказал он жене. – Спрошу, чего им нужно, а если мы им не понравимся, то и ладно: я тоже скажу, что нам неохота там жить. Вежливо, разумеется, но хамства не потерплю.