и совершая поездку в супермаркет, чтобы пополнить запасы в холодильнике.

Однако по мере того, как день проходил, ей становилось все труднее делать вид, что ее нервы не расшатаны, что она чувствует себя в полной безопасности. Образы, которые она не могла забыть — перерезанная шея Викаса Бхардваджа, гротескные латексные маски, использованные террористами, молодой человек с татуировкой 88, фотографирующий ее квартиру, — заставляли ее пораньше задернуть шторы и еще раз проверить, установила ли она сигнализацию.

Она только что села есть яичницу с тостами, когда незнакомый звонок телефона, лежащего в сумке, заставил ее подпрыгнуть. Достав мобильный, она увидела сообщение от Пеза Пирса.

— Ты не поверишь, какой у меня был день.

Робин несколько секунд обдумывала ответ, прежде чем отправить сообщение:

— А что, что случилось?

Ответ Пеза последовал почти сразу.

— Ко мне приехала гребаная полиция. Какой-то мудак сказал им, что я тот парень, который троллил Эди. Теперь они говорят, что мне нужно скрываться. Какие-то ультраправые психи охотятся за троллем. Те же парни, что и во всех новостях.

— ОМГ, — ответила Робин. — Ты серьезно?

У нее было сильное предчувствие, что сейчас ее попросят одолжить Пезу свой диван, и, конечно, так оно и было:

— Я не могу прийти и переночевать у тебя, да?

— Мне очень жаль, — ответила Робин, — у нас остановились двое.

— Да, у многих моих приятелей есть “постояльцы”, а у меня есть террористы после меня.

— Извини, — ответила Робин, — это правда. Дай мне знать, где ты остановился? Я могла бы прийти и подбодрить тебя.

У нее не было ни малейшего желания идти на встречу с Пезом, но она не могла придумать другого способа убедить его сообщить ей свое местонахождение, чтобы они могли следить за ним. Однако, вероятно, раздраженный тем, что она не предложила ему убежище, он ничего не ответил. В каком-то смысле Робин почувствовала облегчение: она не была уверена, что ее нервы выдержат вечер текстового флирта с Пезом Пирсом, который, как считал Страйк, мог оказаться человеком, перерезавшим горло молодому гению в Кембридже и оставившим его захлебываться собственной кровью.

Ее сосед сверху снова включил громкую музыку, и впервые гулкие басы обеспокоили Робин: она хотела иметь возможность слышать необычные звуки. Закончив ужин и помыв посуду, она попыталась устроиться поудобнее, чтобы изучить аккаунт “Ученика Лепина” в Twitter, но ей было трудно сосредоточиться. Когда позвонил Страйк, она с облегчением схватила трубку.

— Привет, — сказала она. — Как все прошло с…?

— Ты, блядь, не поверишь, — сказал Страйк.

— Что случилось?

— После Комик-Кона Ясмин несколько раз подряд притворялась Аноми, но она не записывала, когда именно она это делала. Она догадалась, что женщина, которая брала у нее интервью, — это ты, после того как увидела твою фотографию в газете, сказала Аноми, что ее допрашивал детектив под прикрытием, и Аноми шантажом заставил ее выдать себя за него в игре.

— Что?

— Значит, все гребаные подозреваемые, которых мы исключили после Комик-Кона, снова в деле.

— Но это…

— Почти все, кого мы подозревали с самого начала, за исключением Себа Монтгомери. Мне придется сесть и все продумать, но, Господи Иисусе, нам это было не нужно. Я думал, у нас осталось два человека. А что касается Папервайт…

— Ну, — сказала Робин, когда Страйк закончил пересказывать ей все, что Ясмин сказала о Папервайт, и пыталась найти хоть какой-то плюс, — ну, это уже кое-что. Рыжая, красивая, молодая, живет за много миль от Лондона…

— Да, это сужает круг поиска до нескольких сотен тысяч женщин. Если у тебя есть хорошие идеи, как определить, кто из них Папервайт, перезвони мне, — сказал Страйк.

После того как они попрощались, Робин несколько минут сидела, потрясенная и ошарашенная новостями, пока раздавшийся в коридоре стук не заставил ее подпрыгнуть. Она повернулась на стуле и посмотрела в сторону лестничной площадки. Ее входная дверь была надежно защищена, сигнализация была включена, так что беспокоиться о том, что кто-то пытается проникнуть в дом, было абсурдно — не так ли? — беспокоиться о том, что кто-то пытается войти. Через несколько секунд, в течение которых она чувствовала, что ее сердце бьется гораздо быстрее, чем положено здоровой, неподвижной женщине, она медленно поднялась на ноги и подошла к двери, прижав к ней ухо и жалея, что у нее нет дверного глазка. Она ничего не услышала. Несомненно, кто-то, поднимаясь по лестнице, что-то уронил, но образ Викаса Бхардваджа, убитого в своем инвалидном кресле, с перерезанным горлом и тусклыми глазами, внезапно снова возник в ее сознании.

Впервые с момента обнаружения тела Викаса мысли Робин перескочили на Рейчел Ледвелл. Девушка наверняка уже слышала, что Викас мертв.

И тут идея поразила Робин с неожиданностью, как удар током. Поспешно вернувшись к ноутбуку, она отвлеклась от Твиттера Ученика Лепина, вызвала прямые сообщения, открыла разговор, который ранее вела с Рейчел, и начала печатать.

Рейчел, это я, Робин. Полагаю, ты видела ужасные новости о Викасе. Мне очень жаль.

Сейчас я пытаюсь сделать так, чтобы никто больше не пострадал. Если можешь, пожалуйста, напиши мне. Есть кое-что, с чем ты могла бы мне помочь.

Остановить Аноми

Робин прекрасно понимала, что девушки может не быть в Твиттере прямо сейчас, что она может быть настолько отвращена от мира Интернета, что пройдет несколько часов или даже дней, прежде чем она увидит сообщение. Несмотря на это, Робин уставилась на экран, словно могла силой мысли заставить Рейчел зайти в Twitter, а затем увидела, как под ее сообщением появились три точки: Рейчел печатала.

Когда вы приехали, Викас был уже мертв?

Пенни Пикок

Да. Это ужасно. Мне очень жаль, Рейчел. Я представляю, что ты чувствуешь.

Остановить Аноми

Робин ждал в напряжении.

Вы знаете, кто это сделал? А полиция?

Пенни Пикок

Пока нет.

Остановить Аноми

Возникла пауза, длившаяся около минуты. Робин уже собиралась снова набрать текст, когда увидела три точки, а еще через минуту появилось более длинное сообщение от Рейчел.

Мне так страшно. Я плачу без остановки. Мама думает, что у меня депрессия, она хочет отвести меня к врачу, но я не могу сказать ей, что происходит на самом деле. Как ты думаешь, это был кто-то из Халвенингов? Викас хотел выгнать ЛордаДрека и Вилепечору из игры, потому что был уверен, что они Хальвенинги. Может