И тут из-за ствола кипариса в него вонзился яркий горизонтальный луч. В первое мгновение он решил, что это молния, потом начал гадать, как это вертолету удалось приземлиться. Наконец Сол понял: это ни то ни другое. За стеной кипарисов виднелась узкая полоска песка, а дальше шумел океан. Это сторожевые катера прощупывали берег своими прожекторами.

Не обращая внимания на луч, Сол пополз к океану. С этой стороны зоны безопасности единственный пляж находился на северной оконечности острова. Значит, он достиг ее! Интересно, сколько раз он уже подползал сюда, в нескольких ярдах от берега разворачивался и снова углублялся в джунгли и топь?

Полоса песка здесь была на удивление узкой — не более десяти-двенадцати футов в ширину, а дальше огромные валы океана натыкались уже на скалы. Вой ветра и раскаты грома заглушали грохот прибоя. Стоя на четвереньках на песке, Сол посмотрел вперед.

За линией прибоя виднелось по меньшей мере две лодки, их мощные прожекторы продолжали обшаривать берег. Молния на мгновение осветила оба суденышка, и Сол понял, что их отделяет от берега не более ста ярдов. На борту отчетливо виднелись темные фигуры людей с винтовками в руках.

Один из прожекторов скользнул по песку к Солу, и он опрометью кинулся в джунгли, упав в траву за мгновение до того, как пространство над его головой снова прорезал луч света. Спрятавшись за низкой дюной, Сол принялся обдумывать свое положение. Вертолет и патрульные катера свидетельствовали о том, что Барент и компания оставили свою Игру с суррогатами и начали преследовать его. Сол мог уповать на то, что его присутствие посеяло смятение, если не раздор в их рядах, но рассчитывать на это было нельзя. Недооценка проницательности и сил противника никому и никогда еще не приносила пользы. Вернувшись домой в самые критические дни йом-киппурской войны, он отлично знал, к каким фатальным последствиям иногда может привести самоуспокоение.

Он двинулся вдоль песчаного побережья, продираясь сквозь густые заросли, спотыкаясь об огромные корни мангровых деревьев, сомневаясь даже в том, верное ли направление он выбрал. Каждые две минуты ему приходилось падать на землю, когда мимо скользил луч прожектора или над головой снова ревел вертолет. Каким-то образом он догадывался, что диапазон его поисков сужен до этого участка острова. За долгие часы своего лихорадочного бегства он не видел ни камер, ни сенсоров, но не сомневался, что Барент и остальные используют все достижения техники, чтобы зафиксировать каждый момент своих извращенных забав и свести к минимуму возможность того, что какой-то хитрый суррогат ускользнет от них и сможет незамеченным провести на острове несколько недель.

Сол споткнулся о невидимый корень и рухнул, больно ударившись головой о мощный сук, — в шести дюймах от него вновь начиналась трясина. Сознание он не потерял и перекатился на бок, ухватившись за пучок осоки. Из его щеки хлестала кровь, попадая в рот, — на вкус она ничем не отличалась от солоноватой болотной жижи.

Полоса пляжа здесь была шире, но не настолько, как в том месте, где они приземлялись на «Сессне». Сол понял, что если будет оставаться под деревьями, то никогда не найдет той бухточки и ручьев. Он вполне мог их уже проскочить, не заметив в чащобе джунглей и переплетении ветвей. Если же до заветного места еще далеко, то при такой скорости могут уйти часы, прежде чем он доберется туда. Единственной надеждой Сола оставалась песчаная полоса пляжа За полосой прибоя скапливалось все больше и больше лодок. Из своего укрытия под низкими ветвями кипариса Сол насчитал уже четыре, а одна из них направлялась к берегу и теперь высоко взлетала на гребне каждой штормовой волны не далее чем в тридцати ярдах. По листьям забарабанили струи дождя, и Сол молился, чтобы тот перешел в тропический ливень, который снизит видимость до нуля и потопит его врагов, как воинов фараона. Но дождь пока продолжал мерно накрапывать и с равным успехом мог перейти как в ливень, так и в туманный рассвет, который ре шит его судьбу.

Прижавшись к валявшемуся бревну, Сол выждал минут пять. Больше всего ему хотелось сейчас расхохотаться, вскочить и начать швырять в них камни, осыпая проклятьями, — воспользоваться теми несколькими благословенными секундами, прежде чем в его обнаженное измученное тело вопьются первые пули. Мимо, вздымая фонтаны брызг, пронеслась еще одна моторная лодка.

В джунглях, позади Сола, прогремели выстрелы. На мгновение ему показалось, что это просто гроза переместилась ближе, но затем он услышал рев мотора я понял, что поисковая группа сбрасывает с вертолета взрывчатку: Сол ощущал, как вибрирует песок под его ногами и сотрясаются ветви кипарисов. Звуки взрывов становились все громче, колебания почвы — все отчетливее. Сол догадался, что они таким образом прочесывают прибрежную полосу, двигаясь вдоль берега и сбрасывая заряды через каждые шестьдесят-восемьдесят метров. Несмотря на моросящий дождь справа до Сола донесся запах дыма. Направление, в котором распространялся дым, подтверждало, что он находится на северной оконечности острова, если, конечно, гроза продолжала двигаться с юго-востока, но что он еще не достиг северо-восточного мыса, за которым «Сессна» произвела тогда свой взлет, а оттуда было еще с четверть мили до приливной бухты.

Если добираться до бухты по прибрежным джунглям, может уйти слишком много времени, любая же попытка срезать угол грозит тем, что он снова потеряется в болоте.

Очередной взрыв разорвал темноту не далее чем в двухстах метрах к югу от Сола. Поднялся невообразимый гвалт, тысячи цапель, громко хлопая крыльями, взмыли вверх и исчезли в темном небе. Затем раздался более ужасный и протяжный вопль человеческого существа, изнемогавшего от боли. Сол задумался, способен ли на такой вопль суррогат или же за ним двигался наземный патруль и кто-то случайно стал жертвой бомбардировки.

Он уже отчетливо слышал с юга рокот мотора, с каждой минутой тот становился все ближе и ближе. Послышался треск автоматной очереди, словно кто-то наугад начал стрелять из лодки, двигавшейся вдоль полосы прибоя.

Сол мечтал лишь об одном — чтобы на нем была хоть какая-нибудь одежда. Холодные капли дождя падали на тело сквозь лиственный покров, ноги дрожали, и всякий раз, когда он оглядывал себя, зрелище своего сморщенного исхудалого живота, костлявых исцарапанных коленок и сжавшихся от холода и страха половых органов лишало его последней уверенности в своих силах, подталкивая к тому, чтобы плюнуть на все и вступить в схватку. Но больше всего на свете он мечтал принять горячую ванну, потеплее укутаться и лечь в мягкую постель. Холод, безысходность и одиночество владели его душою и телом, от него осталась только оболочка, лишенная каких-либо чувств и целей, кроме одного упрямого атавистического желания выжить, а зачем — он уже забыл. В общем, Сол Ласки превратился именно в того человека, каким он был сорок лет назад, когда работал во Рву, разве что стойкости и выносливости у него поубавилось.

Но он знал, что есть и еще одно отличие. Подняв голову навстречу разбушевавшемуся урагану, он прокричал по-польски, обращаясь к небесам и не заботясь о том, услышат его преследователи или нет: «Я сам захотел быть здесь!». Сол сейчас не смог бы сказать, что означал его воздетый кверху кулак — утверждение, победу, вызов или смирение.