исключать ничего. Развитие системы военной контрразведки и негласного политического контроля над армией осуществлялось успешно, и в марте 1932 года главнокомандующий принял решение об организации отдельного органа военной безопасности — Отдела специальных служб (Теъу чу) во главе с Дай Ли. Формально он был образован 1 апреля, с тех пор являющегося официальным праздником органов безопасности в Китайской республике. Месячный бюджет нового органа составлял 54 тысячи китайских национальных долларов (СНД), что покрывало лишь четверть требуемой суммы в 200 тысяч. По мере роста отдела его расходы увеличивались, и в 1934 году ведомство Дай Ли ежемесячно расходовало на административные, технические и оперативные нужды 1,2 миллиона СНД. Недостающие средства добывались за счет переработки конфискованного опиума в морфий и производные препараты и продажи их в стране и за рубежом, а также с помощью контрабанды.

Образование Отдела специальных служб оказалось полной неожиданностью для Чэнь Лифу. Впоследствии он оправдывался: “Вскоре после того, как я вручил руководство Центральным бюро расследований Сю Еньцзэну, господин Чан приказал Дай Ли создать отдельный орган, не информируя меня. Видите ли, когда существовал только один орган тайной полиции, наша работа была очень эффективной. Мы были очень сильны. Я думаю, господин Чан пожелал иметь другой орган, чтобы контролировать нас.

Вначале мы не знали ничего об органе Дай Ли. Как я узнал о нем? Дай Ли говорил людям, что господин Чан поручил ему выполнение следственной работы. Люди Центрального бюро расследований сообщали мне, что Дай Ли становится активным. Мои друзья в Бюро были, естественно, недовольны. Они чувствовали, что господин Чан утратил доверие к ним. Я объяснял это следующим образом: наша работа являлась тем, что китайцы называют “глаза и уши”. Я спрашивал, сколько у них глаз и ушей? Конечно по два. Так, говорил я, должно быть и два органа для выполнения нашей работы. Я говорил им, что они не должны подозревать в чем-либо этот параллельный орган, а наоборот, сотрудничать с ним”[376]. Понятно, что на склоне лет Чэнь кривил душой. Возможно, и даже вероятно, что он и в самом деле объяснял своим подчиненным происходящее именно в такой манере, но в действительности отнюдь не считал происходящий процесс нормальным. Некоторое время начальник БРС пребывал в растерянности и не знал, просить ли у Чана разъяснений или оставить все как есть. Ситуацию разрешил сам главнокомандующий, рассказав о ней Чэню и поручив ему надзор за деятельностью Дай Ли. Однако сделать это было непросто, поскольку руководитель новой спецслужбы был не тем человеком, который завоевывал самостоятельность лишь для того, чтобы подчиняться кому-либо, кроме Чан Кайши. Чэнь вспоминал об этом периоде в примирительных выражениях: “Центральное бюро расследований сосредоточивалось на обществе; Военное бюро[377] — на армии. Разделительную линию между ними провести было трудно. Обе организации часто работали над одними и теми же делами. Они часто сталкивались и конфликтовали. Они были подобны двум людям, бродящим во тьме и сталкивающимся. Мы отличались от коммунистической партии, имевшей одну организацию; ее работа не была раздробленной”[378].

Несмотря на личную неприязнь Чэнь Лифу к Дай Ли и завистливую ревность последнего к первому как высокопоставленному члену Гоминьдана, между ними установилось некое подобие сотрудничества. Зато низовые подразделения обеих спецслужб отличались крайним антагонизмом по отношению друг к другу и использовали в соперничестве абсолютно все методы. В особенности это было характерно для территориальных органов Отдела специальных служб, сеть которых заметно расширилась в первой половине 1930-х годов. Они включали в себя точки в 26 китайских городах, местные управления в зонах (дицю), “станции” в провинциях (шэнчжань), подразделения в их подчинении (чжаньхайцзу) и отдельные низовые подразделения (цзу). Кроме того, отдел располагал отделениями в иностранной концессии Нанкина, а также представительствами в Бюро железнодорожных перевозок и в Группе расследований министерства финансов.

Дай Ли постепенно увеличивал свою власть и влияние, но пока еще не мог претендовать на вхождение хотя бы во второй властный уровень Гоминьдана. Повышению рейтинга возглавлявшегося им органа способствовал получивший широкий резонанс пожар в аэропорту Наньчана. Летом 1934 года загорелся ремонтировавшийся там военный самолет, пламя перекинулось на близлежащие ангары и другие постройки и уничтожило их со всем содержимым. Пожарные не смогли справиться с огнем, причинившим большой ущерб. Расследованием этого происшествия занималась Следственная секция местного гарнизона под руководством Дэна Вэнъи, не усмотревшего в нем злого умысла. Однако все в Нанкине были убеждены, что если даже самолет и загорелся в результате несчастного случая, то тушили пожар вяло и безрезультатно далеко не случайно. Информированные люди были убеждены, что руководство ВВС таким способом скрыло следы своих хищений. Доклад Дэна об отсутствии криминальной подоплеки инцидента был каким-то неустановленным образом перехвачен и попал в прессу. Есть определенные основания судить, что это явилось активным мероприятием Дай Ли. Ставший достоянием общественности скандал вынудил Чана прореагировать на происшествие достаточно жестко. Он не согласился с выводами официального следствия, разогнал руководство Бюро авиации и снял Дэна Вэнъи со всех постов, имеющих отношение к органам безопасности. Дай Ли принял под свое руководство Следственную секцию гарнизона Наньчана и немедленно начал широкомасштабные действия по внедрению во все спецорганы армии и полиции. Через короткое время он либо лично, либо через контролируемых им своих ставленников руководил:

— Секцией расследований столичной полиции (Чжао шижуй);

— Главной бригадой детективов главного командования шанхайского гарнизона;

— Отделом расследований Департамента общественной безопасности провинции Чжэ-цзянь;

— Бюро полиции железной дороги Нанкин — Шанхай — Ханчжоу;

— Секретной группой расследований Департамента по антиопийному наблюдению и расследованию.

Отныне все сотрудники военной контрразведки зачислялись в кадры армии и пользовались всеми связанными с этим преимуществами и льготами. Со временем Дай Ли приобрел влияние, позволявшее ему в зоне влияния Гоминьдана арестовать, подвергнуть допросу и казнить без суда и даже без следствия практически любого, за исключением буквально нескольких высших чиновников. В этот период он пристрастился лично пытать арестованных, за что и заслужил свое первое прозвище “Мясник”. Одним из специфических искусств Дай Ли являлась его работа с банкирами, финансистами и промышленниками, из которых он выколачивал весьма значительные “пожертвования” на партию.

Очередная реформа спецслужб Гоминьдана произошла в 1935 году, когда Чан решил создать на базе Группы секретных расследований (Мича цзу) своего рода комитет, “объединенный орган” или, как его определил Чэнь Лифу, “орган без названия” для координации различных ветвей и звеньев разведки и контрразведки. Его деятельность в военной и гражданской сферах ни в коей мере не дублировала остальные спецслужбы, а лишь координировала их работу.

Совершенно запутанная система спецслужб Нанкина вновь усложнилась в 1937 году.