РИТА. Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, это закон, Смирнова.

ЭЛЯ. Какое там доброе дело! Он помог одному дяде Юре Смирнову, а тот, оказывается, на свадьбе кого-то топором посек. Дядю Юру освободили, остальным обидно. Деревня Дуроплясова.

ПОЛИНА. У меня на Спасе на Песках тоже у папы целая улица Шараповых. Папа мой Шарапов, и целая улица Шарапова Слободка. Мы туда один раз с Костей ездили, когда поженились. Лес. Волга. Мы из дома в дом ходили, целая неделя прошла на этом. Они из свеклы варят. Костя до сих пор вспоминает. Да. А они сразу после того наладились к нам ездить, а у отца режим строгий, он совсем не пьет, а водки вообще не употребляет, тем более самогонку.

ЭЛЯ. Конечно, они мешочники. Мать их моя раз и навсегда шуганула. Я еще маленькая была, но помню. Дядя Юра Смирнов приехал с дядей Петром. Сидят с отцом, в комнате накурено, нахаркано, отец расхрабрился, пьяненький, и кричит матери, а мы пришли с прогулки: «Давай, мамаша, ставь нам гаванский ром». А тогда еще дело при Батисте было. Мать взяла у них со стола пятилитровую банку грибов да как ахнет об пол!

РИТА. Порезались?

ЭЛЯ. Обошлось.

РИТА. Я тоже родственников раньше едва терпела, теперь-то почти никого не осталось, теперь я над ними трясусь. Все-то они друг на друга клепали, какие-то жилплощади вспоминали, заявления, письма, наркомовские пайки, кто деда обобрал, куда его шкаф с рукописями делся, куда серебро, куда библиотека. А мне ничего не надо. У меня есть кооператив, мне с головой хватает имущества. То они грибки во дворе красят, по два рубля собирают, то в фонд библиотечки просят… А у меня же наследств никаких.

ПОЛИНА. Через сколько войн прошли.

ЭЛЯ. Сейчас начнутся скоро наследства. Уже мода бриллианты собирать, золото. Я и то в очереди постояла, взяла.

ПОЛИНА. Наследства, если на них опираться в повседневной жизни, быстро проматываются.

РИТА. У нас один знакомый получил неожиданно из Швейцарии наследство. Взял «Жигули», что еще. Кооператив себе и матери, холодильник, пианино, ковры. Еще что-то. «Жигули» у него вечно замусоренные, сам как ходил, так и ходит в чем попало, на «Жигулях» возит из лесу какие-то пни и коренья. Возит собаку к ветеринару. У него у собаки легкая форма шизофрении. В квартире бедлам.

ПОЛИНА. Потому что нет культуры.

РИТА. Нет, культура есть, он ведь из Рюриковичей, причем последний в роду. И рожает одних девок, скоро будет третий заход, все ждут. Он в панике, не будет, говорит, продолжения нашей фамилии. А жена у него дочь какого-то генерала, совсем простая девка. А он из Рюриковичей. Холодильник у них уже течет, три раза мастера вызывали, дочки учиться музыке отказались как одна. Он говорит: с вещами я промахнулся. Ковры требуют пылесоса и все такое. Дал маху.

ПОЛИНА. Конечно, надо было золотом брать.

ЭЛЯ. А жить на чем? На бутербродиках?

РИТА. Он говорит, надо было книг по искусству накупить. Это было бы нетленное богатство, нетленка. И читать их опять же можно, двойное богатство.

ПОЛИНА. А золото можно носить.

РИТА. И будешь, как старший продавец, вся в золоте ходить.

ЭЛЯ. А что ты знаешь про старших продавцов? Человек стоит столько, сколько он стоит.

РИТА. Вообще-то верно. У меня моя парикмахерша, Зинка, вся ходит в золоте, как чучело, но добрый человек. Тут рассказывает: пошел ее сын выкидывать мусор, возвращается, говорит – там на помойке кто-то спит, хрипит, не бросай сюда, сынок. Ну, она быстренько с сыном пошла, там, действительно, старичок под стеной сидит, ночует. Он приехал в собес хлопотать себе пенсию, из подъезда его попросили, он приткнулся на помойке. Они этого старика привели к себе, ну, куда девать человека с помойки, они ему в ванной постелили, потом ванную вымыли, и все.

ЭЛЯ. Ну и зачем ты это рассказала?

РИТА. Ну вот она в золоте ходит. Правда, как мастер она плохая.

ЭЛЯ. Оно и видно, ходишь вечно как лахудра, на голове сосульки одни.

РИТА. Да у меня голова быстро пачкается. Через два дня опять мыть. Мотаешься – работа, детский сад, детский сад, работа. Чего там, Эля. И золото у твоей Зинки тридцать первой пробы, и мастер она такая же. Одно связано с другим, золото с мастером. Золото требует свое.

РИТА. Ну да, как один мой знакомый говорил: она выходила замуж за сына больших родителей, а получила алкаша.

ПОЛИНА. Это кто вам так говорил?

РИТА. Вы его не знаете, такого человека.

ЭЛЯ. Успокойтесь, это ей говорил этот, Рюрикович.

РИТА. Нет, Рюрикович не сын больших родителей, у него старушка-мама искусствовед, я к ним раньше приходила, они чай наливают, а насчет сахара извиняются. И генеральская дочь шла за него замуж по огромному собственному желанию, у него невест человек десять было, на выбор.

ЭЛЯ. Десятая была ты.

РИТА. Одиннадцатая.

Пауза.

ЭЛЯ. А кстати, Дружинина, на тебе ведь тоже золото, обручальное кольцо, забыла? Но я бы на твоем месте не носила его на левой руке, так носят только вдовы, но отнюдь не матери-одиночки.

ПОЛИНА. Насчет золота: мама все боится войны, говорит, в случае чего живи как Нора: ничего не продавай, все оставь детям.

ЭЛЯ. А дети – своим детям. А жить когда?

ПОЛИНА. Мы живем ради детей.

ЭЛЯ. Один раз я ради детей, то же самое, пошла на преступление. Пока суть да дело, у меня образовался пятимесячный плод, чистить нельзя по закону. Но я стала вытравлять, деваться некуда. Чуть сама не подохла, попала в больницу на ту же самую чистку, вся черная, лежу, помираю. Так врач такой молодой был, никогда его не забуду, все это дело шваркает в тазик и говорит: «Эх, какого парня загубили!» Я даже сознание потеряла.

ПОЛИНА. Бывает, пятимесячные плоды кричат.

РИТА. А я себе говорю: сколько у меня будет, все мое.

ПОЛИНА. Всех будете рожать?

РИТА. Всех.

ПОЛИНА. Ну, это еще вам везет, что вы только раз попались.

ЭЛЯ. Да у нее случая не было.

РИТА. В общем, да.

ЭЛЯ. То-то мужики от тебя шарахаются. А ко мне липнут. Потому что я думаю головой. Человек прежде всего должен себя осмыслить, что он есть в жизни. Может ли он рожать от моложе себя. А так получается – ты их плоди, они тоже наплодят, и никто даже не остановится, не подумает – имеет ли он право. Жить с моложе себя, губить парня, чтобы он потом с отбитыми почками ходил и репку жрал.

ПОЛИНА. Что вы расстраиваетесь, еще будет у вас на улице женское счастье, поверьте мне.

ЭЛЯ. А вот у тебя нет, не будет.

ПОЛИНА. А у вас и не было.

ЭЛЯ. А у тебя уже второй раз клин клином не вышел.

ПОЛИНА. Убивает еще детей.