чрезвычайного положения», принятом Верховным Советом СССР в 1990 г. Согласно этому закону, режим чрезвычайного положения в стране мог быть введен Верховным Советом СССР или президентом, но обязательно по просьбе или при согласии Президиума Верховного Совета или высшего органа власти соответствующей республики.

Подготовка к возможности введения чрезвычайного положения осуществлялась в марте 1991 г., накануне III Съезда народных депутатов СССР. После провала этой попытки в апреле Совет безопасности вновь вернулся к разработке документов о чрезвычайном положении. Работа велась, что называется, «впрок». Горбачев сам нередко говорил о необходимости «чрезвычайных мер». Эта риторика вообще была характерна для Президента СССР. Так, 3 августа 1991 г., за день до своего отъезда в Форос, он говорил на заседании Кабинета Министров СССР, что в стране существует «чрезвычайная ситуация» и необходимы «чрезвычайные меры». Причем сам Горбачев заявлял: «Народ поймет это!»144 Энергичная риторика Горбачева (заметим, вообще характерная для него) могла превратиться в действия. «Не буди лиха, пока оно тихо»,— гласит русская пословица.

А пока исподволь, незаметно шла подготовительная работа. Уже в апреле 1991 г. параллельно с подготовкой к возможному введению чрезвычайного положения, которая велась с санкции Президента СССР, разрабатывались документы будущего ГКЧП. Накануне апрельского пленума (того самого, на котором Горбачев едва не ушел в отставку с поста Генерального секретаря) будущий участник Государственного комитета по чрезвычайному положению А. И. Тизяков, директор Свердловского завода имени Калинина — мощного военно-промышленного предприятия, занимавшегося производством современнейших средств вооружения, председатель Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства и связи СССР, человек, с которым отождествлялись интересы военно-промышленного комплекса СССР, подготовил первый проект Указа о введении чрезвычайного положения и создании Временного комитета управления СССР — прообраза Государственного комитета по чрезвычайному положению СССР. В его состав должны были войти О. С. Шенин, секретарь ЦК КПСС, фактически второй секретарь, имевший право вести заседания Секретариата; О. Д. Бакланов, секретарь ЦК, «оборонщик», один из разработчиков ракетной техники, заместитель председателя. Другим заместителем председателя назывался В. И. Болдин, правая рука Горбачева, его довереннейшее лицо, руководитель «го секретариата. В состав этого чрезвычайного органа должны были войти министр обороны Д. Т. Язов, министр внутренних дел Б. К. Пуго, председатель КГБ В. А. Крючков, первый секретарь Московского горкома Ю. А. Прокофьев, председатель колхоза в Тульской области и председатель Крестьянского союза СССР В. А. Стародубцев145

Подготовка к введению чрезвычайного положения велась исподволь. Прежде всего следовало заручиться поддержкой армии, МВД и КГБ. Союз трех «силовых структур» всегда считался необходимым условием успешного осуществления переворота. Так было, например, накануне устранения с политической сцены Хрущева. На уровне руководства этих ведомств договоренности имелись. Кабинет Министров СССР летом 1991 г. демонстрирует заботу и увеличивает нормы продовольственного снабжения офицерам армии, МВД, КГБ СССР, Железнодорожных войск. Считывая, что в магазинах летом 1991 г. купить что-то было трудно, пайки о<; .юрам были реальной прибавкой к их жалованью.

20 июля 1991 г. состоялась расширенная коллегия КГБ с участием руководителей УКГБ республик, краев и областей по вопросам борьбы с организованной преступностью. В заседании коллегии принимали участие Генеральный прокурор Н. С. Трубин, министр внутренних дел Б. К. Пуго. На заседании коллегии отмечалось, что экономический кризис, политическая нестабильность, паралич структур исполнительной власти, пренебрежительное отношение к действующему законодательству создают условия для стремительного роста организованной преступности. Прорабатывались варианты совместной деятельности КГБ и МВД в условиях «паралича исполнительных структур».

Другим необходимым условием успешности переворота должна была стать его массовая поддержка снизу, на уровне местных партийных организаций. Шквал писем летом 1991 г. с резкими оценками Горбачева и требованиями «навести порядок» создавал иллюзию, что эта массовая поддержка будет обеспечена.

Наконец, реальности политической жизни СССР 1991 г. требовали, чтобы на стороне заговорщиков были законодательные органы. То, что российский Верховный Совет не будет в этом деле помощником, со всей очевидностью продемонстрировали события марта 1991 г. Но зато был Верховный Совет СССР, недовольный процедурой подготовки Союзного договора.

Важно и то, что на стороне заговорщиков оказался Г. И. Янаев, воплощенная посредственность, назначенная по настоянию и на горе Горбачева на пост вице- президента СССР. Вице-президент мог заменить президента в случае его недееспособности, истинной или мнимой. Привлечение Янаева к заговору значительно усиливало позиции заговорщиков.

Казалось бы, все необходимые условия у заговорщиков были. Добавим к тому, что в стране был тяжелый экономический кризис, из магазинов вымело товары, не хватало самого необходимого — продуктов питания, табака, хлеба. Этот кризис, в свою очередь, позволял возложить ответственность за него на Горбачева.

Глухие сведения о подготовке заговора уже бродили. 20 июня государственный секретарь США Дж. Бейкер в Берлине сообщил министру иностранных дел СССР А. А. Бессмертных о том, что американской разведке стало известно о подготовке смещения Горбачева, в которой принимают участие Павлов, Язов и Крючков. Эти же сведения были переданы в Москву через тогдашнего посла США Дж. Метлока146

или 6 августа Крючков встретился с Язовым, и они договорились «изучить обстановку». По словам Крючкова, это делалось едва ли не по прямому поручению Горбачева147

августа Крючков дал указание двум своим сотрудникам — заместителю начальника 1-го Главного управления КГБ (разведка) В. Жижину и помощнику первого заместителя председателя КГБ А. Егорову — составить стратегический прогноз введения в стране чрезвычайного положения. К подготовке этого прогноза был подключен командующий Воздушно-десантными войсками П. Грачев148 Прогноз оказался неутешительным. Через два дня аналитики сообщили, что введение чрезвычайного положения нецелесообразно. Но Крючков возразил: после подписания Союзного договора объявить чрезвычайное положение будет уже невозможно.

августа состоялся долгий разговор Лукьянова и Горбачева по телефону. Лукьянов сообщал о позиции Ельцина по Совету Федерации и о ситуации в стране. На следующий день уже сам Горбачев звонил Ельцину и получил информацию, что против договора выступают не только «союзники» в Верховном Совете СССР, но и радикалы из «Демократической России» — Ю. Афанасьев, Е. Боннэр, Г. Старовойтова. Горбачеву показалось, что Ельцин колеблется, что у него появились сомнения. «В общем, мы попрощались на хорошей ноте. Хотя у меня остался осадок, не ушло ощущение, что Ельцин что-то недоговаривает»149 Можно констатировать —» информация Лукьянова дошла. Опытнейший аппаратный деятель, прекрасно знавший характер Горбачева, он смог сыграть на подозрительности союзного президента, с новой силой спровоцировав его недоверие к Ельцину.

августа Крючков объявил Егорову, что у Горбачева психическое расстройство и он не может работать. Поэтому необходимо готовить документы для введения чрезвычайного положения. На следующий день, 15-го, уже были готовы основные документы о введении чрезвычайного положения. Тогда же, 15-го, состоялась новая встреча Крючкова с Грачевым,