class="p1">— После того, как твой сын убил столько людей, как можно его отпустить?!

— Его следует под стражей отправить в Цитадель Тяньинь для суда!

В глазах госпожи Ван стояли слезы, однако она повторила, твердо выговаривая каждое слово:

— Отпустите его.

— …

Никто и не думал отпускать Сюэ Мэна, так что в этом вопросе обе стороны зашли в тупик.

Госпожа Ван чуть запрокинула голову, словно пытаясь сдержать льющиеся из глаз слезы, но ей это не удалось и соленые ручьи потекли по ее щекам. Она закрыла глаза, и ее тонкое хрупкое тело задрожало, словно пух на ветру.

Кто-то из толпы сказал:

— Ваша духовная школа Пик Сышэн сегодня отказалась навсегда закрывать свои двери и причинила вред многим заклинателям из Верхнего Царства. Дело Мо Жаня и Чу Ваньнина так и остается открытым, так что, несмотря ни на что, мы желаем добиться справедливости. Платить жизнью за жизнь — это закон неба и принцип земли. Простите, госпожа.

Госпожа Ван ничего не ответила. Больше ни разу не взглянув на мертвое тело своего мужа, она молча прошла сквозь расступившуюся перед ней безмолвную толпу и, поднявшись по лестнице, застыла как изваяние перед троном главы школы.

Внизу гудели людские голоса, гулким эхом разлетаясь по главному залу:

— Смерть главы Сюэ была просто случайностью, а Сюэ Мэн убивал людей намеренно.

— Верно, нужно обязательно забрать его для суда.

Голоса, как приливные волны, то поднимались, то опускались, и стоило схлынуть одной волне, как ей на смену приходила другая.

Порывы холодного ветра, врываясь в зал через открытые двери, играли шелковыми занавесками, пробирая до костей.

— Преступления Сюэ Мэна не…

Бах! — гулкое эхо удара прокатилось по всему залу.

Толпа испуганно вздрогнула и затихла.

Кто мог подумать, что эта тонкая, словно тростник, женщина сможет так сильно ударить ладонью по столу. Глаза госпожи Ван были широко открыты, ее похожее на цветок гибискуса миловидное лицо покраснело.

Раньше она не знала, что такое гореть от гнева, но сегодня огонь ярости обжег ее сердце.

Стоя на возвышении перед всем залом, она окинула взглядом всех этих людей…

— Мэн-эр — мой ребенок, Жань-эр — мой племянник, а Чжэнъюн — мой муж.

Ее глухой голос больше не разносился по залу звонким эхом, но каждое слово звучало отчетливо и твердо.

— Вы вырезали духовное ядро моего племянника и забрали жизнь моего мужа, а сейчас хотите у меня на глазах забрать моего сына?

Хотя в Палате Цзяндун было больше всего женщин, но именно они менее всего желали понимать чувства госпожи Ван. В тот же миг одна из заклинательниц этого ордена холодно сказала:

— Урожденная Ван, должна же быть у тебя хоть капля здравомыслия.

— Именно, если бы твой племянник не изучал запретные техники, стали бы мы вырезать его духовное ядро? Если бы твой муж прислушивался к добрым советам, разве разыгралась бы здесь сегодня такая кровавая драма? Если бы твой сын не убил так много людей, захотели бы мы его забрать? Урожденная Ван, понятно, почему ты покрываешь их ошибки, но нужно и меру знать.

К этому моменту ненависть других духовных школ к Пику Сышэн была уже столь глубока, что никто не собирался им так просто что-то спускать.

— Закрыть эту школу!

— Нужно схватить всех этих людей и забрать с собой для суда! Следует всех их сурово наказать! Разве можно отпускать убивающих людей демонов в человеческом обличье?

— Никого не щадить, всех арестовать!

Стоя на возвышении лицом к лицу с этим бушующим морем, слабая женщина, которую, казалось, собьет с ног порыв ветра, закрыла глаза и медленно произнесла:

— Пусть я вдова, но еще не умерла. Пока я жива, я не позволю вам снова тронуть Пик Сышэн и коснуться даже волоса на голове моего сына.

Услышав ее слова, стоящие внизу люди подумали, что она смешна и только лишь Цзян Си немного переменился в лице.

Стоящая рядом с колонной заклинательница из Палаты Цзяндун первой подала голос:

— Какая же ты наглая лгунья!

Госпожа Ван начала медленно спускаться по ступеням вниз. Проигнорировав выпад той женщины, она обвела взглядом глазевших на нее людей и сказала:

— Что вы умеете, кроме как обижать вдов и сирот?

Спустившись вниз, она остановилась на ярко-алой ковровой дорожке, расшитой узором из поллий. Хотя лицо ее было все таким же мягким и нежным, но когда она подняла глаза на столпившихся перед ней людей, ее взгляд был решительным и непреклонным.

Подняв руку, она одним резким движением сняла с запястья серебряный браслет.

Женщина, что до этого насмехалась над ней, настороженно прищурилась:

— Что ты делаешь?

Госпожа Ван вскинула руку и, неизвестно почему, в ее ладони вдруг вспыхнул ослепительный красный свет. В следующее мгновение своими тонкими изящными пальчиками она крепко сжала серебряный браслет, превратив его в пыль!

Толпа в испуге отшатнулась, люди Пика Сышэн были так потрясены, что лишились дара речи, и даже Сюэ Мэн изумленно уставился на мать. Единственным человеком, кто отреагировал иначе, был Цзян Си…

Только Цзян Си, нахмурив брови, мрачно смотрел на нее, но на лице его не отразилось ни капли удивления.

— Пик Сышэн — Пик Жизни и Смерти, в жизни и смерти не изменится. Господа, все, кто желает закрыть эту школу, выходите вперед…

Госпожа Ван стряхнула с ладони серебряную пыль и, подняв взгляд, произнесла всего одну фразу, от которой большинство людей содрогнулись и переменились в лице:

— Сразитесь со мной.

Глава 285. Пик Сышэн. Феникс спалил небо и солнце

Как только серебряный браслет превратился в пыль, где-то далеко послышался крик Феникса, и языки пламени взметнулись за спиной госпожи Ван словно сверкающее оперение огненной птицы. В одно мгновение красное сияние превратилось во взметнувшееся до небес бушующее пламя! Этот свирепый и неудержимый духовный поток был подобен стремительно наступающей клокочущей лаве, пожирающей все вокруг.

Подняв тонкую белую руку, госпожа Ван стояла посреди этой огненной реки. Мощный огненный поток вырвался из ее ладони и с шипением обвился вокруг ее руки.

— Что за дела?! Разве она не слаба духовно?

— Всем известно, что Сюэ Чжэнъюн женился на женщине, которая не могла обучиться магии... она… что с ней случилось?!

— Мама?! — воскликнул Сюэ Мэн, почти дрожа от ужаса.

Цзян Си вышел вперед и строго сказал:

— Чуцин[285.1]! Сейчас же