«Черным замком», князь усердно делал записи в книжечке, царь отдавал приказания книжникам и государственным сановникам: с сего дня и впредь, велел он, собирать армянские, славянские, болгарские, арабские надписи и иные свидетельства прошлого, огораживать святые места, укреплять стены запустевших дворцов. Возле мечети император потребовал заступ, чтобы разворошить землю и исследовать прочность фундамента. Когда Петр размахнулся и воткнул острие в твердую почву, окрестности заполнились криками о помощи. От берега донесся глухой удар, и призывы стали сильнее.

— Что там? — крикнул император.

Гвардейский солдат доложил:

— На княжну Марию Дмитриевну свалился камень!

Петр встрепенулся, как раненый тигр. Погрозил кому-то заступом и прорычал, что было мочи:

— Скорее! На помощь к ней! Спасите ее!

И бросился огромным прыжком к реке.

Среди пострадавших более всего не повезло бедняге Юсуфу. Отталкивая от опасного места и защищая женщин, он не успел увернуться сам. Чудовище в каменном обличье придавило его, немилосердно вонзив в него гранитные зубы. Солдаты руками и кольями отвалили от него камни и отнесли в сторону. Княжне Марии ушибло ногу. Другие дамы были сбиты с ног, но отделались страхом.

Петр растолкал женщин, склонившихся над Марией, бросив за спину короткий приказ:

— Всех врачей — сюда! Всех врачей!

Встав на колени, царь наклонился над окровавленной ногой пострадавшей. С искусством бывалого лекаря ощупал ее от коленной чашечки до щиколотки. Убедившись, что кость не сломана, набросился на дам, поддерживавших княжну за плечи и захлебывавшихся плачем:

— Дайте ей воды! Смочите виски!

По привычке, еще с его молодости, в карманах царя всегда можно было найти всевозможные инструменты — плотницкие, штурманские, медицинские. На всякий случай у Петра Алексеевича всегда были припасены разграфленная линейка, компас, ланцет для кровопускания, щипцы для удаления зубов, пузырек с мазью для обработки опухолей или ссадин. На сей раз царь извлек на свет божий связку корпии. Аккуратно сложив ее, он сделал тампон, который смочил прозрачной жидкостью из узенькой бутылочки. С помощью Кантемира царь умело перевязал раненую ногу. Княжна застонала, и царь сказал ей, как ребенку:

— Потерпи немного, потерпи... Сейчас пройдет... Это только царапина... Сейчас пройдет...

Закрепив повязку, Петр нежно погладил княжну, словно хотел перенять на себя частицу ее страданий.

— Где же врачи? Почему медлят?

Из обступившей их толпы блеснули глаза ее величества царицы Екатерины. Императрица оставила лужайку и поспешила со всею свитой на место происшествия. И застала супруга за милосердным делом лекаря. Сердце царицы дрогнуло: Екатерину охватило замешательство, шипы безумия дали ей почувствовать свою остроту. В те минуты Петр не был более в ее власти, он всецело принадлежал другой.

Царица сумела, однако, скрыть отчаяние и гнев за скупой улыбкой и сказала:

— Врачи поспешают сюда, ваше величество.

Петр поднялся на ноги и бросил бешеный взгляд на каменную россыпь. Отсюда и вверх по склону громоздились другие россыпи, развалины и навалы.

— Окружить немедля город! Закрыть все тропы! Перекрыть дороги! — приказал он Апраксину, тоже прибежавшему, едва поднялся шум.

— Исполнено, государь, — ответил адмирал. — Преступник не уйдет.

Внезапно царь бросился к северному углу стен с яростным криком:

— Вот они! Взять их! Взять!

На гребне песчаной возвышенности показались двое в зеленых рубахах, со спутанными волосами, удиравшие что было сил. Казалось, что им удастся уйти— дорога шла полого вниз. Гнавшиеся за ними солдаты пытались остановить их грозными окриками, выстрелами из пистолетов. Беглецы продолжали удирать. За пригорком паслись два чалых коня; неизвестные вскочили на них и погнали во весь опор.

Воинские люди, бывшие поблизости, слуги и все, кто мог, бросились преследовать преступников, пытаясь поймать их на аркан, ужалить пулей или хотя бы увидеть в лицо, чтобы признать. От реки наперерез им кинулись другие солдаты; беглецы повернули к оврагу. Затем поскакали во весь дух к выступу обрывистого берега.

Кони вскоре вынырнули на поверхность и долго еще плыли, видимые с берега. Всадники более не появлялись.

Царский двор прибыл в Астрахань 15 июня. На причале его встречал в полном облачении сам преосвященный архимандрит Иоаким со всем клиром. Рядом были губернатор Артемий Петрович Волынский и вице-губернатор Никита Кудрявцев, чиновники всех рангов с женами, именитые купцы, мастеровые, рыбаки. Уличное простонародье вознесло хвалу императору, и поклоны прошли по толпе, словно волны.

Войска стали выгружаться и, построившись, направились к приготовленным для них лагерям и заставам. Корабли теснились в гавани, как бабочки. Офицеры и генералы утратили сон в бегах и хлопотах, в приготовлении провизии. Особые фельдъегеря оседлали быстрых скакунов и галопом помчались с манифестами к Дербенту, Баку и Шемахе, к грузинским и армянским землям.

От привала к привалу, с некоторым промедлением, чтобы не утомлять княжну Марию, через две недели с лишним к устью Волги подошел также кантемировский фрегат. Семейство господаря без промедления проследовало в отведенный ему дом казенных рыбных промыслов, где был уже накрыт стол и выставлена многочисленная охрана. Для каждого приготовили просторные, светлые горницы, к каждому приставлены вышколенные слуги в ливреях из фландрского сукна с яркими отворотами. У лестницы ждали кареты, запряженные шестернями. Юсуфа, сына Избелата, взятого по пояснице и ногам в тесные шины, врачи хотели перевести на другую галеру и оставить по дороге до выздоровления в каком-нибудь городке, но Кадыр Мухаммед воспротивился.

— Оставите Юсуфа — бросайте меня, — воскликнул он, чуть не плача. — Если расстанемся, Юсуф умрет. Умрет он — помру и я.

С большим трудом раненого доставили в Астрахань. Лишь тогда у Кадыра вырвали согласие оставить друга в воинском госпитале.

2

После происшествия в Булгаре Великом княжна еще труднее переносила беременность. И родители, и Мария теперь знали, что злая сила подстерегает ее, выпустив когти. Кантемиры знали имя этой силы, но боялись даже произнести его, знали облик, но опасались его описывать. Что можно было противопоставить той безжалостной силе? Анастасия Ивановна занималась домашними делами, бранила поваров и портных, слушала болтовню цирюльника. Князь Дмитрий часами не отходил от печатников, выпускавших царские манифесты; писал новые страницы «Хроники романо-молдо-влахов»; разбирал материалы, собранные в столице волжских булгар и в других местах. Он по-прежнему находил время для исторических, археологических, лингвистических исследований, к которым теперь прибавились и астрономические. Все узнали об этом в те ясные ночи, когда его высочество усаживался на табурет на мостике