спирта, жестоко обжигающего носовые пазухи, но мир вокруг нее плыть не перестал. Мутные тени перед глазами что-то бубнили ей резкими неприятными голосами, вроде бы ее кто-то то ли тряс за плечо, то ли куда-то тащил… Мир прояснился лишь после того, как что-то больно укололо ее в руку в районе локтевого сгиба и Марина увидела себя в карете «Скорой помощи» с зарешеченными окнами. Два человека в белых халатах склонились над ней, поодаль, через раскрытые двери, виднелись несколько полицейских с автоматами наперевес.

– Сколько можно спрашивать одно и то же? – Марина устало посмотрела на следователя, третий час задававшего ей одни и те же вопросы. – Я требую адвоката! Я хочу сделать телефонный звонок!

– Адвоката вам вскоре предоставят, – немедленно отреагировал следователь, – думаю, уже завтра он с вами встретится. Вы знаете о том, что адвокату, услугами которого вы пользовались, временно запрещена юридическая практика?

– Виталию Павловичу? – уточнила Марина. – Да, я знаю об этом! Но мы не пользовались его услугами! Он просто давний друг нашей семьи и иногда заходил в гости.

– Вот как? – поднял брови следователь. – Странно. У нас имеется другая информация. В частности, вышеназванный адвокат собирал для вас информацию в родильном доме, в котором вы не так давно рожали. Но если вы не пользуетесь его услугами, кому вы собираетесь звонить?

– Маме! – вновь разозлилась Марина. – У меня дома остались двое детей-инвалидов, один из них грудной ребенок! Я беспокоюсь за них, разве это не понятно?!

– То есть вы подтверждаете, что это ваши дети? – оживился следователь.

– Нет! – воскликнула она. – Я же сказала, что в родильном доме мне по ошибке отдали чужого ребенка! Сейчас я забочусь о нем, но я требую, чтобы было проведено расследование и мне вернули моего сына!

– Почему же в таком случае вы не написали заявление в полицию? – вновь начал следователь.

– Вы издеваетесь надо мной! – взорвалась Марина. – Вам это с рук не сойдет! Я буду жаловаться! Мы написали заявление! Это легко проверить! У нас есть талон уведомления! Чего вы добиваетесь? Хотите выставить нас преступниками?! Имейте в виду, я дойду хоть до Европейского Суда, если придется, но добьюсь правды!

– Им вы тоже дадите взятку? Чтобы они сочли вас пострадавшей стороной? – иронично уточнил следователь. – Кстати, почему-то талон уведомления, о котором вы оба твердите, при обыске в вашей квартире найти не удалось. Возможно, его попросту не существует, а возможно, вы держите его в каком-то другом месте? На тайной квартире террористов МАГБ, например?

– Что за бред! – Марина едва не срывалась на крик. – Какие еще террористы и тайные квартиры?! Мы написали заявление в ОВД по месту нахождения родильного дома, как положено! Просто позвоните туда и проверьте! И мы не давали никаких взяток! Мы всего лишь хотели провести генетическую экспертизу без очереди!

– Неужели вы думаете, что мы не позвонили? – искренне удивился следователь. – Мы туда даже съездили. Вот только там о вас ни разу не слышали. Скажите, для чего было так переплачивать, если вы не планировали давать взятку и фальсифицировать результаты генетической экспертизы? Почему бы просто не сделать все по закону?

– Очередь на государственную экспертизу расписана чуть ли не на полтора года вперед! – Марина почувствовала, что ее снова начинает трясти. – В коммерческих лабораториях – на шесть-семь месяцев! Я не могу ждать так долго! Мой ребенок находится у чужих людей, вы что, не понимаете?!! У вас дети есть?!!

– Что у меня есть, а чего нет – к делу не относится, – заявил следователь и достал из папки несколько распечатанных листов бумаги. – Зато к делу относятся показания потерпевшего, заместителя директора медицинской лаборатории, которого вы своей взяткой пытались толкнуть на должностное преступление. И в них утверждается, что вы предлагали потерпевшему крупную сумму денег за вполне конкретную услугу: проведенная им генетическая экспертиза должна была доказать отсутствие родства между вами, родителями, и рожденным ребенком гарантированно. То есть в любом случае. Как вы можете это объяснить?

– Он лжет, вот как! – взъярилась Марина. – Или у него со слухом плохо, или с памятью! Это он нас спрашивал, нужна ли нам эта «гарантированная» экспертиза! Я ему ответила, что нам нужна честная экспертиза, а не «гарантированная»! Спросите у моего мужа или у той женщины-посредника, они могут подтвердить!

– Женщина-посредник, как вы ее называете, подтверждает показания потерпевшего. – Следователь равнодушно сунул ей под нос еще одну распечатку. – Ваш муж, понятное дело, занимает вашу позицию. Я же хочу установить истину, это моя работа.

– Так и делайте ее! – Марина не выдержала и вскочила со стула. – Устанавливайте истину! – Она отшвырнула показания посредницы. – Это ложь! Это все – ложь! Они заодно! Это она предложила мне заплатить «мимо кассы» и обещала проведение экспертизы вне очереди! А он нес какую-то чушь про «гарантированность» результатов, хотя нам были нужны самые обычные, честные! Вы вообще меня слышите?!!

В камеру для допросов вбежали двое охранников, Марину схватили и усадили на место. Следователь аккуратно собрал бумаги и сложил их в папку.

– Советую вам вести себя более адекватно, если не хотите перебраться из камеры в карцер, – произнес он, направляясь к выходу. – И подумайте хорошенько, не пора ли начать сотрудничать со следствием. Ваше упрямство лишь отягчит последствия содеянного. Уведите ее.

Весь следующий день она провела в камере, ни к следователю, ни к адвокату ее не вызывали. Обещанный защитник появился только через сутки. Марину отвели в комнату для допросов, но вместо следователя там ее ожидала женщина в деловом костюме с дипломатом в руках. Почти сразу вслед за Мариной туда же привели Александра.

– Саша! – Марина бросилась к мужу. – Как ты? – Она попыталась осмотреть его. – Они тебя били?

– Нет, – успокоил ее Александр. Он был небрит и устал, но с виду невредим. – Давили сильно, но не били. Пытались беседами мозги промывать. Этот урод из лаборатории заявляет, что мы требовали от него подделать результаты генетической экспертизы, представляешь?! Вот сволочь!

– Я знаю, – поморщилась Марина, – следователь дал прочесть его показания. Это ложь!

– Я полагаю, это стратегия, избранная адвокатом потерпевшего, – произнесла женщина в костюме. Она представилась и продолжила: – Я ваш адвокат, предоставленный государством согласно закону. К сожалению, мы сейчас катастрофически перегружены делами, и потому я буду вести вас обоих одна. Возвращаясь к нашему разговору: если ваши слова соответствуют действительности и потерпевший оговаривает вас в своих показаниях, вероятно, он опасается быть переквалифицированным в обвиняемого. Видимо, испытывать такие опасения у него есть причины. С этим я еще буду разбираться. Сейчас я хочу поговорить с вами о другом. Вы являетесь родителями двух детей-инвалидов,