Тем временем, рисс явно начал терять и без того невеликое свое терпение, изрядно подточенное сезонным обострением мании преследования, и в стены в хаотичном порядке полетели, уже порядком доставшие Т'мора, молнии. Пришлось адепту Тени перебазироваться на потолок. Благо туда, по какой-то причине, Лонно не запузырил еще ни одного «подарка». Может, не подозревал о том, что для противника в Тени, любая поверхность может быть вполне надежной опорой?

Т'мор присмотрелся внимательнее к окружающей их обстановке, в расчете на то, что сможет обнаружить хоть что-то похожее на артефакт, позволивший Мастеру Вязи отслеживать его перемещения… но, через несколько долгих, хотя и относительно спокойных секунд, был вынужден отказаться от этой идеи. Активированных артефактов здесь не было. Вот только… Арн присмотрелся к напольному покрытию кабинета, и чуть не присвистнул от удивления. Весь пол оказался затянут тончайшей полупрозрачной пленкой Тьмы, явно сгущавшейся у фигуры рисса, и бледнеющей ближе к стенам кабинета. Причем, держал эту пленку Лонно, своим собственным источником. Как у него при этом получалось еще и молниями швыряться, одному ургу известно. Но зато, стала очевидна и разгадка поразительной точности Мастера Вязи. Тьма, конечно, нематериальна, по крайней мере в этом воплощении, но моментально реагирует на прикосновения других стихий, будь то Свет, Тень, Вода или Смерть, ей неважно. Она соприкасается с силой и вибрирует, а Лонно ловит отзвук вибрации и долбит в ее эпицентр… Эхолот недоделанный!

Ухмыльнувшись своему открытию, Т'мор мягко спланировал на стол ректора, заваленный десятками каких-то оберегов и амулетов, и, оказавшись за спиной Лонно, потянул в его сторону ленты Тьмы. Взвился за спиной уже знакомый, за долгое время ставший почти родным, плащ Хаоса, сгущая в кабинете сумерки, дернулся расправляясь, и черным неудержимым потоком, устремился следом за лентами, торопясь укрыть рисса плотным коконом.

В последний момент Лонно, словно почуяв что-то, резко развернулся, лицо его исказилось в странной гримасе, а глотка, за мгновение до того, как рисса накрыло Тьмой, исторгла непонятную рычащую фразу. Не успев порадоваться своей победе, Т'мор охнул, почувствовав, как его втягивает в невидимую воронку. Сознание арна помутилось и рухнуло в темноту, как всегда ласково принявшую своего последователя. Только на этот раз, рядом был еще и Свет. Острый, колючий, и почему-то отдающий невообразимым, прямо-таки космическим холодом. Он стеной вырос по левую руку от Т'мора, тогда как справа оказалась Тьма, и две стихии начали надвигаться друг на друга, грозя раздавить застрявшего между ними человечка, размазать в лепешку, в кровавые брызги… Раскинув руки, арн почувствовал, как левую ладонь обожгло смертельным холодом, покрывающим кожу сверкающим инеем, тонкими иглами вонзающимся, в плоть, прорастающим внутрь ее острыми кристаллами льда, а правая натолкнулась на языки живого, всепоглощающего пламени, обугливающего пальцы так, что с каждым мигом становятся все отчетливее видны кости. В нос ударила гарь паленой плоти и аромат зимнего утра. Невозможное, немыслимо гадкое сочетание, выворачивающее наизнанку все естество Т'мора. А иней все ближе, потрескивает лопающаяся под его напором кожа и осыпается ледяными кристаллами ткань рубахи, и справа подползает едкий дымок, облизывает черными язычками руку, заставляя скручиваться волоски и темнеть кожу предплечий.

Не выдержав пытки, Т'мор заорал, завыл, долго, протяжно, до крови из носа, хрипа в глотке, бульканья в легких. И тут же ударил наотмашь хлыст Тьмы, распарывая щеку, но приводя в сознание, выпинывая разум из океана истерии, а следом, по той же щеке пришелся удар ледяного копья слева, не давая забыть о себе, скатиться в небытие. Решай. Быстрее. Сейчас. Решай, ну же! Быстро. Немедленно. Сию секунду! Иначе будет еще больше Боли, дольше Боли! Моря, бездонные глубины Боли на веки вечные, ну!

Рев перешел в рык, и Т'мор выплеснул свет и тьму, выплеснул из себя, из собственных источников, души, разума… Истошным, рвущим грудь и барабанные перепонки, криком, вымел чистую, низким угрожающим басом рокочущую волну, сверкающую ослепительно белым гребнем, поднимающуюся из непроглядной тьмы, сметающую все и вся, раздвигающую Порядок и Хаос, словно утверждающую свое место меж ними. Жестко, точно, бесповоротно… размазывающую хозяина, будто желая его кровью отметить свои границы меж Тьмой и Светом… И те послушно сдают назад, усмирив норов, лишь чуть касаются нового соседа, словно пытаясь понять, что за диво развело их в разные стороны…

Плачущий от боли, полуослепший и полуоглохший, Т'мор вывалился на вощенный паркет, безуспешно пытаясь втянуть в обожженные жаром и разорванные льдом легкие, хоть каплю воздуха. Миг, тяжелый сипящий вдох, кровавый клекот в груди и тело скручивает в безумной судороге, желудок выворачивает наизнанку, заливая пол черной пенящейся жижей. Арн обводит красными, от лопнувших капилляров, сочащимися кровавыми слезами, глазами собственную спальню, скрипит зубами от рывков корежащих тело невидимых лап, и дом вздрагивает вместе с ним, стуча хлопающими о косяки дверями, звеня от боли стеклами в витражах… Бьется, словно пытаясь забрать хоть часть этой муки… Топот ног слышен, словно через вату. Хлопок двери, чьи-то причитания, отдающиеся тупой болью в затылке, и тишина беспамятства. Только верный Уголек парит над отдыхающим в сером океане сознании, обдавая уставший, вымотанный до предела разум волнами участия и теплой заботы. А что еще нужно для спокойного отдыха?

Только тишина и покой… Вот только всегда в этом мире найдется какая-нибудь сволочь, которой плевать на то, чего ты хочешь. Даже если ты этого заслужил.

Это, Т'мор понял, когда его разбудили вопли обиженного носорога. И чего Байде опять неймется?

— Вы бы еще ревун с маяка сюда притащили… — Простонал арн в пространство. И в комнате, чудесным образом, воцарилась блаженная тишина.

— Жив? — С облегчением в голосе, шепотом выдал артефактор, и уже куда убежденнее добавил. — Точно жив. Сволочь.

— И за что ты меня так? — Попытавшись приоткрыть глаза, но не добившись в этом почти никаких результатов, пробормотал Т'мор, чувствуя себя, как после хорошей пьянки с обязательными вертолетами.

— За что?! Да тебя убить мало! — Рыкнул Байда.

— Уже пытались, как видишь, безрезультатно. — Дернул плечами Т'мор, и тут же застонал от приступа головокружения сопровождающегося мощными позывами к рвоте.

— Удавлю. Вот ей-ей, удавлю. Просто, чтоб нервы мне не трепал. Пей, давай, придурок. — Вздохнул Байда. В губы парня ткнулся край кружки, и после некоторого усилия, он все-таки сумел разжать челюсти и проглотить энное количество какого-то странного отвара. Сознание дернулось, и медленно уплыло в сон, к счастью, без всяких вертолетов.

Т'мор уже спал, а потому не видел, как разъяренный отношением Байды. Уголек материализовался прямо перед артефактором, и хищно прищурившись, пошел прямиком на обидевшего хозяина, человека. Артефактор, не будь дурак, тут же смекнул, чем ему грозит сосредоточенно-прицельный взгляд змея, и браво отступил за замершую в полной неподвижности матушку Ирну, ошарашенную появлением столь странного существа на ее подведомственной территории. Когда же до полуйотунши дошло, что метящий своими огненными плевками в бороду Байды дракон, вовсе не глюк и не сложная иллюзия, от визга домоправительницы, резиденция вздрогнула от фундамента до крыши… Уголек на мгновение опешил, но заметив ретирадный маневр Байды к дверям в спальню, затрубив в унисон с матушкой Ирной, храбро ринулся в атаку. Вскоре к погоне присоединились и Арролд с Ллайдой, возжелавшие разобраться в происходящем.