Зато Людмила Ивановна пришла от Эдгара в полный восторг. Ей нравилась его манера одеваться, говорить, даже то, что он держал вилку в левой руке, а нож в правой, приводило тещу в восхищение. Можно подумать, остальные ели руками… А уж то, что Эдгар решительно отказался от «стопочки для аппетита», вызвало такой назидательный взгляд в мою сторону, будто по утрам я имел обыкновение хлопнуть стаканчик-другой водки.

Так что в путь мы с Эдгаром отправились сытыми, но слегка раздраженными. Я – восторгами тещи, а он, похоже, ее вниманием.

– Можете рассказать, что за претензии к ведьме? – спросил я, когда мы подходили к опушке леса.

– Вообще-то мы пили на брудершафт, – напомнил Эдгар. – Снова станем звать друг друга на «ты»? Или моя новая работа…

– Не хуже работы в Дневном Дозоре, – хмыкнул я. – Давай на «ты».

Удовлетворенный этим, Эдгар больше тянуть не стал:

– Арина – сильная и уважаемая ведьма… в их узких кругах. Ты же понимаешь, Антон, внутри каждой группы – своя иерархия. Гесер может сколь угодно издеваться над Витезславом, но среди вампиров тот – сильнейший. Среди ведьм Арина занимает примерно такое же положение. Крайне высокое.

Я кивнул. Непроста моя новая знакомая, что уж тут говорить…

– Дневной Дозор неоднократно звал ее на работу, – продолжал Эдгар. – Столь же настойчиво, как вы боролись за Светлану… не обижайся, Антон!

Да я и не обижался…

– Ведьма отказывалась наотрез. Что ж, ее право! Тем более что в некоторых ситуациях она шла на временное сотрудничество. Но в начале прошлого века, вскоре после социалистической революции, произошло неприятное событие…

Он помолчал, колеблясь. Мы вошли в лес, и я, с немного нарочитой уверенностью, повел Эдгара за собой. Темный маг, нелепый в своем городском костюмчике, бесстрашно лез через кусты и буераки. Даже галстук не ослабил…

– Ночной и Дневной Дозоры тогда боролись за право социального эксперимента… – рассказывал Эдгар. – Коммунизм, как известно, был придуман Светлыми…

– А Темными – извращен, – не удержался я.

– Да брось, Антон, – обиженно сказал Эдгар. – Ничего мы не извращали. Люди сами выбрали, какое общество строить! Так вот Арину просили о сотрудничестве. Она согласилась выполнить… некую миссию. Там были свои интересы и у Темных, и у Светлых, и даже у самой ведьмы. Каждая сторона была согласна на… на миссию. Каждая рассчитывала в итоге выиграть. Инквизиция поглядывала, но повода вмешаться не было. Как-никак все делалось с согласия обоих Дозоров…

Интересная новость! Что же это за миссия такая была, что ее одинаково одобряли Темные и Светлые?

– Миссия была Ариной блистательно выполнена, – продолжал Эдгар. – Она даже получила от Дозоров поощрение… Светлые, если не ошибаюсь, дали ей право на Темную магию второго уровня.

Серьезные дела. Я кивнул, принимая к сведению информацию.

– Но через какое-то время у Инквизиции возникли сомнения в законности действий Арины, – сухо сказал Эдгар. – Возникло подозрение, что в своей работе она попала под влияние одной из сторон и действовала в ее интересах.

– И эта сторона?

– Светлые, – мрачно сказал Эдгар. – Ведьма – и помогает Светлым, невероятно, правда? Именно поэтому ее долго не могли заподозрить, но слишком уж много было косвенных признаков предательства… Инквизиция вызвала Арину… для беседы. И тут она исчезла. Поиски какое-то время велись, но в те годы, сам понимаешь…

– Что же она натворила? – спросил я, не особенно рассчитывая на ответ.

Но Эдгар вздохнул и ответил:

– Вмешательство в сознание людей… полная реморализация.

Я хмыкнул. Какой интерес тут мог быть у Темных?

– Удивлен? – буркнул Эдгар. – Ты хорошо представляешь, что такое реморализация?

– Даже проводил ее. Сам себе.

Несколько секунд Эдгар оторопело смотрел на меня, потом кивнул:

– Ах… да, конечно. Тогда объяснить несложно. Реморализация – процесс относительный, а не абсолютный. В мире, что ни говори, нет эталона морали. Поэтому реморализация заставляет человека поступать абсолютно этично, но лишь в рамках его базовой морали. Грубо говоря, папуас-людоед, который не считает поедание врага преступным, совершенно спокойно продолжит свои трапезы. А вот то, что его мораль запрещает, он и впрямь делать больше не станет.

– Я в курсе, – сказал я.

– Ну так вот, эта реморализация была не совсем относительной. Людям – о многих ты наверняка слышал, но имена для дела не важны, – вложили в сознание коммунистическую идеологию.

– Моральный кодекс строителя коммунизма, – хмыкнул я.

– Тогда его еще не придумали, – очень серьезно ответил Эдгар. – Ну, что-то близкое, допустим. Эти люди стали поступать в полном соответствии с эталоном – декларируемой коммунистической этикой.

– Я могу понять, какой интерес тут имелся у Ночного Дозора, – сказал я. – Принципы у коммунизма вполне симпатичны… А интерес Темных?

– Темные хотели убедиться, что навязывание нежизнеспособной этики ни к чему хорошему не приведет. Что жертвы эксперимента либо сойдут с ума, либо погибнут, либо начнут поступать вопреки реморализации.

Я кивнул. Ай да эксперимент! Куда там нацистским докторам, калечащим тело! Тут под скальпель легли души…

– Ты возмущен поведением Светлых? – вкрадчиво спросил Эдгар.

– Нет. – Я покачал головой. – Уверен, что зла этим людям не желали. И надеялись, что такой эксперимент приведет к построению нового, счастливого общества.

– В КПСС не состоял? – ухмыльнулся Эдгар.

– Только в пионерах. Ладно, я понял суть эксперимента. А почему для него привлекли именно ведьму?

– В данном случае использование колдовства куда экономичнее, чем использование магии, – пояснил Эдгар. – Объектом эксперимента стали тысячи человек – самого разного возраста и социального положения. Представляешь, какие силы пришлось бы собирать магам? А ведьма сумела все сделать посредством зелий…

– В водопровод, что ли, подмешала?

– В хлеб. Ее устроили работать на хлебозавод. – Эдгар усмехнулся. – Она и предложила новую, экономичную технологию выпечки хлеба – с добавкой разных травок. Даже премию за это получила.

– Ясно. А какой интерес был у Арины?

Эдгар фыркнул. Ловко перепрыгнул через поваленное дерево, заглянул мне в глаза:

– Да ты что, Антон? Кому же не хочется побаловаться магией такой силы, а тут – разрешение от Дозоров и Инквизиции!

– Допустим… – пробормотал я. – Значит, эксперимент… И результат?

– Как и следовало ожидать, – сказал Эдгар, и в глазах его появилась ирония. – Некоторые сошли с ума, спились, покончили с собой. Другие были репрессированы – за излишнюю верность идеалам. Третьи – нашли способы обойти реморализацию.