Грех Утешения и обладание Истинным Именем могли помочь, но это не могло являться единственной причиной. У загадочного Святого тоже было Истинное Имя — Кровавая Волна — и всё же чудовищная косатка была неподвижна, безмолвно дрейфуя по течениям в страшных объятиях белого шёлка.

Что означало, что это небольшая степень осознанности, вероятно, была результатом непомерно высокой устойчивости Санни к ментальным атакам. Несмотря на то, что он теперь делил свою голову с Ужасом, часть его разума всё ещё боролась против него.

Но что толку, если Санни не мог ни освободиться, ни помешать существу заменить его самого?

По мере того, как его притягивало всё ближе и ближе к прекрасному цветку из белого шёлка, он чувствовал, как становится… бесплотным. С каждым мгновением его мысли всё меньше принадлежали ему самому. Его глаза смотрели на шёлковую вуаль, двигаясь сами по себе. Как будто что-то ещё глядело сквозь них.

Наконец, Санни ощутил настоящий ужас.

Ему и раньше бывало страшно, но никогда настолько сильно, как сейчас. Чувствовать, как что-то другое овладевает его телом, и при этом быть абсолютно беспомощным в сопротивлении медленному растворению своей воли… это было воплощением всех его самых глубоких, самых затаённых страхов.

И это делал Ужас ЛО49… ненавистное, отвратительное существо, которое уже однажды победило его.

Полный тёмного негодования, Санни стиснул зубы и вызвал два Воспоминания. По крайней мере, это он всё ещё мог сделать.

Одним из них был небольшой фонарь, вырезанный из обсидиана.

Другим была устрашающая маска из чёрного лакированного дерева, со злобными клыками и тремя острыми закрученными рогами.

Маска Ткача… Санни давно не призывал её. Она пугала его почти так же сильно, как и Ужас.

Стараясь не думать о том, что он собирается сделать, Санни активировал единственное зачарование Теневого Фонаря, приказав ему поглотить весь свет вокруг.

В тёмной бездне не было света, который можно было бы поглотить, но он хотел не этого. Он хотел, чтобы божественное Воспоминание поглотило как можно больше его эссенции.

Теневой Фонарь сжёг почти всю эссенцию Санни за то время, что понадобилось белому шёлковому щупальцу, чтобы поднести его к бледному цветку. Теперь её осталось совсем немного…

Санни чувствовал, что его разум почти покинул его.

Пытаясь отвоевать контроль над своим лицом у ужасающего присутствия, он заставил себя улыбнуться. Санни хотел, чтобы улыбка была угрожающей, но в итоге она получилась лишь слабой и испуганной.

'Жаль…'

Он почувствовал приближение огромной тени, полной душераздирающей неправильности, и подумал:

'Ты хотел видеть моими глазами? Что ж, тогда… смотри…'

С этими словами Санни сконцентрировался на Маске Ткача и активировал её второе зачарование…

[Где мой глаз?]

Глава 1020: Падение Фалькон Скотта (38)

После первого раза Санни никогда даже не думал о том, чтобы использовать это смертельное зачарование вновь. Тогда, за мгновение до падения в Небо Внизу, он активировал его от чистого отчаяния.

Его авантюра оправдала себя, но едва не стоила ему жизни.

[Где мой глаз?] позволяло носителю маски взглянуть на гобелен судьбы во всём его ужасающем великолепии. Бесконечная, прекрасная вечность извилистых нитей сковывала всё сущее, нескончаемо простираясь во все стороны, а также в прошлое, настоящее и будущее. Она связывала всех и вся, словно немыслимая, непостижимая паутина.

Возможно, Ткач и был способен быть свидетелем этого великого гобелена… но простые смертные вроде Санни — нет.

От одного взгляда на судьбу его разум едва не рухнул. Если бы его эссенция не иссякла после этого мгновения, он бы, несомненно, погиб, а его голова взорвалась бы самым жестоким образом. К счастью, он легко отделался, испытав лишь невообразимую боль и чистую агонию, воспоминания о которых до сих пор заставляли его вздрагивать.

…Ужас был бы очень рад попробовать сделать то же самое.

Когда последние остатки эссенции Санни исчезали, вызывая у него болезненную обратную реакцию, невообразимое зрелище великого гобелена судьбы наложилось на весь мир. Это было так же потрясающе, захватывающе и совершенно ошеломляюще, как он помнил… однако, как ни странно, на этот раз Санни увидел прекрасные нити по-другому.

Теперь они казались ему не чем иным, как цепями.

Правда, он не стал задерживаться, пытаясь что-то рассмотреть, а лишь мельком взглянул на космический гобелен. Готовясь к тому, что должно было произойти, Санни применил небольшой, но довольно хитрый трюк.

Его сознание всё ещё разрывалось между реальностью и иллюзией бескрайних просторов струящегося белого шёлка, который Ужас создал, чтобы загипнотизировать свою жертву. Поэтому Санни сделал себя слепым к реальному миру, полностью сосредоточившись на иллюзорном царстве чистой белизны.

Вот почему Ужас, который почти украл его тело и теперь видел мир его глазами, был единственным, кто смотрел в душераздирающую бесконечность.

Санни почувствовал, как окутывающий его белый шёлк дрожит, словно бледный цветок бьётся в конвульсиях.

Несмотря на то, что его голова была полна раскалывающейся боли из-за этого короткого взгляда на Нити Судьбы, его слабая улыбка наконец-то превратилась в настоящую ухмылку.

'…Смотри в оба, негодяй!'

Через долю секунды его эссенция иссякла, и смертельное зачарование деактивировалось. Гобелен судьбы исчез, и Санни вдруг обнаружил, что освободился от чужеродного присутствия, пожирающего его разум… вернее, оно всё ещё было там, но теперь оглушённое и корчащееся от боли.

Физические путы из белого шёлка, окутывавшие его тело, тоже немного ослабли.

Не теряя ни единого мгновения, Санни воспользовался этой слабиной, чтобы вытянуть руку вперёд. Остриё Греха Утешения пронзило стену тканевой тюрьмы, а затем двинулось вверх, прорезая в ней вертикальное отверстие.

Через секунду он рассёк белый лепесток и вынырнул в тёмную воду, невероятно счастливый снова оказаться в гнетущих объятиях тёмного океана.

Санни поспешно изучил окружающую обстановку, понимая, что у него не так много времени.

Созерцание гобелена судьбы не убило его, когда он был Пробуждённым Монстром, поэтому он сомневался, что это убьёт Испорченного Ужаса — если конечно именно такой ранг и класс были у ужасного цветка из шёлка. В любом случае, существо, скорее всего, не останется оглушённым слишком надолго.

Сейчас бледный цветок, казалось, застыл, его лепестки бились в гротескных конвульсиях. Изящная гармония их жутко красивого танца была нарушена, вместо неё появились хаотичные и нервные движения, лишённые всякой логики.

Казалось, рабы тоже испытывали боль и были дезориентированы.

Глядя на агонию, пожирающую мерзкое создание, Санни ещё больше убедился, что судьба — это нечто такое, что дано видеть только богам… а может быть, и вообще никому. Если даже Испорченная мерзость с великой и ужасной силой превратилась в конвульсирующее